Логов рассеянно смотрел по сторонам, думая о том, как Светлана встретит его. Но вот и знакомый дом. Крутой взлет промелькнувших ступенек. Дверь. Виктор Петрович на минуту остановился, чтобы перевести дыхание, и по старой привычке дал один короткий и два долгих звонка — первую букву своего имени по азбуке Морзе.
— Витя, ты?! — послышался за дверью звонкий радостный голос Светланы.
— Света!
Хотя Светлана ждала приезда Виктора Петровича, зная, что в школах начались каникулы, встреча была для нее неожиданной: мало ли какие дела могли задержать учителя в Н. И теперь, когда, отворив дверь, девушка увидела Виктора Петровича, она со счастливой улыбкой пошла ему навстречу и уткнулась лицом в холодный мягкий воротник его пальто.
— Здравствуй! — Логов нежно поцеловал Светлану, и та в ответном порыве сильнее прижалась горячей щекой к его губам.
— Здравствуй, Витя! А я так боялась, что ты не приедешь.
— Я и сам боялся, Света.
— Ты не сердишься на меня?
— За что?!
Девушка молчала.
— Если б даже и было за что, я бы все равно не смог на тебя сердиться.
— Витя! Ты такой умный, добрый, а я столько глупостей тогда наговорила — стыдно вспомнить.
— А ты не вспоминай!
— Славный мой! Ну, пойдем…
Светлана была дома не одна: в комнате сидела незнакомая Виктору Петровичу рыжая девушка, пухлая и румяная, как сдобный калач.
— Витя, знакомься: это Аня, такая же медсестра, как и я.
— Ты уж скажешь! — заговорила Аня басовитым громким голосом. — Я для него совсем не такая, как ты. — И, не обращая внимания на то, какое впечатление произвела ее шутка, она расхохоталась.
Логов пожал плечами и, взяв альбом с фотографиями, сел в стороне. Светлана, смущенная и молчаливая, стала накрывать стол, тайком поглядывая на Виктора Петровича.
«Бессовестная!.. Она ему сразу не понравилась, — думала Светлана. — Да и кому она может понравиться! Зачем-то пришла и сидит. Странная! А он за эти полгода изменился: сдержаннее стал, спокойней и, кажется, уверенней. Как я раньше этого не заметила, когда была в Н.? Да, уже не мальчик, а настоящий мужчина. Такой он мне еще больше нравится. Хороший. Самый лучший! Мой! Вот если посмотрит… Посмотрел! Посмотрел! Значит, любит! Я загадала. Любит! Любит!»
Логов между тем сначала украдкой, потом, забыв, что в комнате находится посторонний человек, открыто любовался Светланой. Ему, как никогда прежде, было удивительно радостно и приятно видеть ее прекрасное, разрумянившееся лицо, ее красивые, оголенные до локтей руки, расставлявшие на столе посуду, и всю ее тонкую стройную фигуру. Каждое движение Светланы восхищало Виктора Петровича, а каждый взгляд отзывался в его сердце.
Ни Логов, ни Светлана не заметили, как ушла Аня. Они сели завтракать, но даже не прикоснулись к еде и не обратили внимания на то, что на стол была выставлена из буфета почти вся посуда. Они сидели и молчали и боялись взглянуть друг на друга. Оба чувствовали какую-то неловкость, может быть, потому, что были в квартире одни.
Наконец Логов решительно встал из-за стола и зашагал по комнате. Светлана тоже как будто очнулась, ушла в зал, и оттуда послышались звуки песни:
— Кто это? Кто эту музыку написал? — взволнованно спрашивал Виктор Петрович, когда Светлана кончила петь.
— Это я твои стихи на музыку переложила, — отвечала девушка. — Ничего?
— Прекрасно! Я и не думал, что мои стихи можно петь. Я тебе другие сейчас прочту — лучше. Ты поиграй пока…
Девушка импровизировала. Логов бесшумно ходил по ковру за ее спиной. Потом он резко остановился и под звуки рояля прочитал:
Светлана с улыбкой оглянулась на Виктора Петровича и попросила повторить стихи. Она попробовала нащупать мелодию, но не успела этого сделать: нужно было идти на работу.
Проводив Светлану до самой двери детской консультации и условившись пойти с нею вечером в театр, Виктор Петрович поехал домой.
Отец уже вернулся с работы и сам отворил сыну дверь.
— Ну, покажись, покажись, какой ты стал! — говорил Петр Сергеевич, с ног до головы оглядывая сына и хлопая его по плечу. — А ить недурной казак! Только эта твоя бинокля, что там ни гутарь, совсем не к месту. — Хотя Виктор Петрович носил очки уже пять лет, отец никак не мог к ним привыкнуть. — Ежели, к примеру, тебя на доброго коня посадить да саблю в руки, что ты делать будешь: контру по башке рубать чи биноклю свою поддерживать? А? Ну, ладно уж, давай целоваться.