Эберхард сделал неопределённый жест рукой.
— Не имеет значения. Товар лежит здесь, и теперь кажется от него больше пользы, чем если бы я захотел его сохранить, — он посмотрел на неё. — Я не могу сказать, насколько я благодарен вам за то, что вы помешали Зиглинде выполнить свои замыслы.
— Это были не мы, — тихо сказала Лиандра. — В конечном итоге оказалось, что честь — это не такое уж и незнакомое слово.
Я залез в ящик и вытащил из него длинную дублёнку из светло-серой кожи и с чёрно-белым, внутреннем мехом.
— А что это за животное? — спросила она, когда провела пальцами по мягком меху. — Мех просто изумителен!
Эберхард пожал плечами.
— Я ещё никогда их не видел, но это вроде бы ледяная выдра. Этот товар купил мой отец. Это хорошие дублёнки, с дальнего севера, где нужно постоянно защищаться от холода. И отец написал рядом, что каждая из них должна стоить три золотых. Посмотрите.
Он взял чашку и наполнил её водой, чтобы затем опрокинуть на мех. Вода сбежала вниз, оставив мех таким же сухим, как и раньше.
— Эта дублёнка действительно стоит своего золота, — благоговейно сказал один из стражников. — Это магия?
Хозяин постоялого двора пожал плечами.
— Об этом мне ничего не известно.
— Когда только думаю о том, сколько раз сидел в своём седле мокрый, продрогший до костей и со сбитым задом, точно говорю вам — эта дублёнка стоит своего золота, — сказал охранник.
— Как тебя зовут, молодой человек? — спросил я, пользуясь случаем.
— Йоаким, сэр.
— Ты в чём-нибудь искусен?
Он покачал головой.
— Я довольно хорошо обращаюсь с мечом и арбалетом, но на этом всё, — он поднял взгляд и выглядел при этом немного угрюмо. — Я также могу готовить.
Я похлопал его по плечу.
— Поверь мне, ты, скорее всего, самый важный человек.
Я обратился к хозяину постоялого двора.
— Ваши дочери теперь в безопасности. Позовите их и пусть они приготовят для нас пищу на четыре дня. Йоаким поможет им упаковать пайки.
Он кивнул и уже хотел отвернуться, но я его задержал.
— Скажите, на вашем чудесном складе орехи тоже имеются?
Эберхард размышляя, потёр нос.
— Думаю да, только не знаю, хорошие ли они ещё.
— Идите и выясните. Может у вас и изюм есть?
Он кивнул.
— Да, но не целая бочка, возможно, половина. Большего я не мог себе позволить.
Я похлопал его по плечу.
— Хвала богам, что вы вообще смогли их себе позволить. Нет лучшей пищи, чем изюм и орехи.
— Я ещё никогда не ел изюма, — сказал благоговейно один из шахтёров. Он нервно теребил свою кольчугу. — Я не знал, что кольчуги такие тяжёлые, я едва могу в ней двигаться, — сказал он.
— Что вы одели под неё?
— Слишком много, — ответила за него Лиандра. — Снимите кольчугу и оставьте только дублет. Дублёнку накиньте на кольчугу, а не под неё.
— Да, сэра.
Наконец я взглянул на нашу маленькую армию.
Повсюду лежали мечи, щиты и топоры, а также части доспехов. В углу были сложенны ящики, которые вскоре окажутся в камине. Мужчины стояли вокруг столов, примеряли одежду и доспехи, размахивали оружием, чтобы проверить их баланс или набивали себе брюхо.
— Что ты о них думаешь? — тихо спросила Лиандра.
— У меня уже были бойцы и похуже. Большинство знает, как пользоваться мечом. А люди Симона… посмотри.
Шахтёры выбрали для себя кирки, укоротив рукоятки и обмотав их кожей.
— Ни один из них не может держать в руках меча, но, если они ударят киркой, она пройдёт сквозь доспехи, как горячее железо сквозь масло.
— Да, но только если их сначала не пронзят, — сказала она.
— Тогда мы дадим им арбалеты.
— Только если стреляя, они не будут стоять позади нас. Святые боги, только посмотри!
Немного ранее Зокора взяла тело Ригварда и исчезла с ним. Несколько охранников предложили ей помощь — ей удалось заслужить уважение мужчин — но она покачала головой. Она хотела помыть и благословить его, ритуал, который пожелала выполнить в одиночку.
Теперь она вернулась, и я понял, почему тёмные эльфы вызывали в сердцах людей страх. На ней теперь тоже была одета кольчуга, не менее искусно выполненная, чем та, что у Лиандры, только материал её доспехов был чёрный, словно ночь.
— Антамир! — тихо объяснила Лиандра.
Вокруг тёмного эльфа развивался дымчато-серый плащ с экономно выполненным серебряным узором, и как внизу, в подвале, вокруг танцевали серебристые искры. Она разукрасила лицо.
Если раньше её кожа была тёмной, то теперь лицо под капюшоном её плаща было лишь чёрной дырой, в которой глаза святились красным огнём. Под ужасными глазами, в тени её капюшона, выделялись две бледные линии.