Мария была брюнеткой, услужливой и трудолюбивой. Она улыбалась не так часто, как Зиглинда, вела себя скорее тихо, но её глаза смотрели внимательно, а смех звучал звонко и чисто. Лизбета была самой младшей, всего четырнадцать, очень робкая и сдержанная.
На другой странице книги я увидел треугольник.
Справедливость, любовь, мудрость: три угла.
— Вы бессердечны и холодны, Хавальд, — услышал я голос Лии за спиной. Она подошла и тоже разглядывала книгу богов. — Я, со своей стороны, не буду молчать, если девушек начнут насиловать, — решительно сказала она.
Я закрыл книгу и положив её на место, повернулся к ней.
— Вы видите этот ткацкий станок? Я думаю, что здесь ткёт Зиглинда. Точно так же, как пряжа, которую она прядёт или материал на ткацком станке, все наши жизни вплетены в полотно судьбы. Ничто не происходит просто так, всё предопределено. Нам только остаётся бороться с судьбой, чтобы ей было как можно сложнее настигнуть нас.
— И что? Я не знаю никого, кто не хотел бы стать хозяином своей судьбы.
— Конечно, — мой голос прозвучал горько. — Что я должен был ему сказать, нашему доброму хозяину? Что ему следовало быть более осторожным? Что он должен был нанять больше охранников? И прежде всего, более опытных? Что он должен был отослать девушек? В более безопасное место? Я знаю ответы. Он не может позволить себе профессиональную охрану. Его дочери помогают ему на постоялом дворе, он любит их и ему нравится, когда они рядом, и до сих пор, никогда ничего не случалось. Харчевню хорошо посещают, и здесь часто бывают гости, которые обеспечивают защиту дома своим присутствием. Он свободный мелкий землевладелец, эта земля принадлежит ему, он платит свою десятину графу. Самого графа уважают. Если здесь что-то случиться, граф пошлёт отряд солдат вслед за разбойниками. Если солдаты найдут их, разбойников повесят. Всё перечисленное даёт достаточную защиту. Но не в том случае, когда ягнят заносит снегом вместе с волками. Тогда у волков появляются глупые идеи.
Она решительно посмотрела на меня.
— Мы могли бы предотвратить это. Вместе с охранниками торговцев и тех, что сопровождают благородную компанию путников, нас тринадцать человек. Против девятерых, возможно даже только шестерых. Я думаю, что мы имеем дело с двумя группами. Мы смогли бы одолеть их, запереть в подвале до конца бури, и опасность бы миновала.
Я покачал головой.
— Нет. Тогда нужно будет повесить их. Если отпустить, они вернуться и отомстят, — я видел, что она не слишком в это верит. — Подумайте о том, чего они хотят. Возможно, у них не осталось даже капли порядочности, тогда они начнут убивать и мародёрствовать. Но я скорее думаю, что они хотят просто ограбить. Хотят, чтобы их обслуживали, немного повеселиться, украсть золото хозяина постоялого двора, а потом, когда снег сойдёт, уйти своей дорогой. Совет, который я дал хозяину неправильный. Они разозлятся, когда окажутся перед запертой дверью. Они выместят это на девушке, которая, возможно, как раз будет у них в руках, а может пригрозят ему смертью. На самом деле, самым благоразумным было бы дать им то, чего они хотят и позволить уехать. Пока ты ещё жив, ты сможешь зализать свои раны и построить новую жизнь. В холодной земле утешение божьей благодатью невелико.
— А что сделаете вы, когда они потребуют от вас отдать ваше золото?
Я рассмеялся. Эта идея была абсурдной.
— С чего вы взяли, что оно у меня есть? Несколько жалких серебряных монет я могу пожертвовать в их военную кассу. Достаточно мало, чтобы заплатить за мою жизнь.
— Которую вы больше не цените и о которой говорите, что она, возможно, скоро закончится. Разве не было бы лучше использовать её в помощь этим бедным людям? Если вы больше не цените свою жизнь, они — то свою ценят.
Я посмотрел на неё, и она увидела изумление на моём лице.
— Сколько вы сказали вам лет?
— Я ничего не говорила, — она упрямо откинула голову назад.
— Но, если вы так хотите знать, мне два десятка и четыре. Вот уже на протяжение трёх лет я ношу статус Маэстра. С тех пор, как мне исполнилось шесть, я тренируюсь с клинком, и уже пять лет я привязана к Каменному сердцу.
— А когда вы потеряли свою невинность?
Чтобы избежать её пощёчины, я лишь слегка уклонился. С одной стороны, я уже догадывался, как она отреагирует, с другой, видел признаки того, что она намеревается сделать.
— Это вас не касается, — фыркнула она, опуская руку вниз и сжимая её в кулак. — Мы не знаем друг друга настолько хорошо.
— То есть вообще не знаем, — отметил я.