— Что такое?
— Кто-то от нас чего-то хочет. Но дверь заперта.
Она села, убрала волосы с лица типично женским движением и, когда её босые ноги коснулись холодного пола, издала удивлённый тихий возглас. Она поморщилась, но решительно встала, прошла к двери и подняла засов.
Хозяин постоялого двора чуть не упал ей навстречу.
— Сэра, сэр, вы должны мне помочь! Сегодня ночью случилось нечто ужасное! Мне нужна ваша помощь, святые боги, я не знаю, что делать.
Только потом он, казалось, увидел нас. Она стояла возле двери на одной ноге, другой потирала себе икру, волосы распущенные и лохматые, а позади неё стоял я, одетый только в штаны по колено и расстёгнутую рубашку.
— Прошу прощения, знатные господа, я не знал…
— Ладно уж, — сказал я и мягко отодвинул Лию в сторону.
— Есть непосредственная опасность, или мы можем одеться?
— Вы можете одеться, конечно же можете. Опасность? Я не знаю…
— Хорошо, — сказал я. — Спускайтесь вниз в харчевню и приготовьте хороший, согревающий завтрак. До тех пор дело может подождать, верно?
— Возможно…, - пробормотал хозяин постоялого двора. — Завтрак будет ждать господ, но может вы всё-таки сможете взглянуть на это глазком…
— Добрый человек, успокойтесь же, — сказала Лия и положила ему на плечо свою тонкую руку.
Хозяин постоялого двора взял её руку в свои, встал на колени и поцеловал, прежде чем она смогла её забрать. Он вцепился в неё, как будто она была его единственным спасением. Нежно, но решительно она высвободила руку. Он оставался стоять на коленях и смотрел на нас.
Прошло много времени с тех пор, как кто-то стоял передо мной на коленях, и сегодня мне нравилось это ещё меньше, чем тогда. Я показал ему жестом встать.
— Что у вас случилось?
— Это Теобальд. Он был мне как сын. Я даже надеялся…
— Что произошло? Расскажите, как можно короче, — приказал я.
Он сделал глубокий вдох.
— Что-то сожрало ночью моего конюха.
Дверь закрылась, хозяин снаружи отправился готовить для нас завтрак, а мы остались стоять в комнате.
Невольно я бросил взгляд на кровать, где одеяла всё ещё обрисовывали наши тела, а потом на неё. Она слегка покраснела и перевела взгляд от меня к каминному щиту, на котором ожидала одежда.
— Что-то сожрало его? — спросила она.
— Так сказал хозяин постоялого двора.
Я зачарованно наблюдал за ней. У меня не было ни малейшего желания отворачиваться, и она это знала. Она глубоко вздохнула и решительным движением сняла льняную рубашку через голову. При этом она наклонилась вперёд, чтобы облегчить задачу, и когда снова выпрямилась, стояла передо мной голая.
Она бросила на меня взгляд, который мог иметь тысячу значений или ни одного и начала одеваться.
— Сэра?
— Да? — её голос был хриплым.
— Вы прекрасны.
— Спасибо. Я знаю, — был её ответ.
Я зашёл ей за спину и прикоснулся к плечу. Казалось, Лия застыла, даже перестала дышать.
— Если позволите, — сказал я и провёл рукой по волосам.
— Что? — она немного задыхалась.
— Если разрешите, я заплету вам волосы. Я делал это для моей сестры.
— Я не ваша сестра.
— Но у вас точно такие же прекрасные волосы.
Когда мы вышли вместе из комнаты и спускались по лестнице в харчевню, мы молчали. Я закинул свою кожаную связку за плечо, а она точно также несла Каменное сердце.
Хозяин постоялого двора, заламывая руки, ожидал нас у подножия лестницы, его терпение заканчивалось.
Вообще-то, по моему ощущению времени, должен был быть день, раннее утро, но здесь царила тёмная ночь.
В зале для гостей стало значительно холоднее. Три путника расположились на ночь возле камина, под их одеялами ничего не двигалось. Незнакомая фигура в углу свернулась там же в клубок, подальше от остальных и, определённо, не в самом тёплом месте для ночного отдыха.
Мои кости заболели, когда я только на неё посмотрел. Тонкая, рука в чёрной перчатке обхватывала рукоятку длинного меча, который лежал рядом на полу. Осторожный человек, даже когда спит.
В воздухе лежал запах старого пива и пота, а также дыма и мокрой шерсти. Я почувствовал желание распахнуть дверь и запустить свежий воздух, однако знал, что увижу только белую стену. Замёрзли до смерти уже многие, но вряд ли кто-то задохнулся от неприятного запаха.
И всё же, воздух был и правда неприятным.
— Следуйте за мной господа, — Эберхард увидел выражение моего лица. — Я не хочу приукрашивать, но будет лучше ничего прежде не есть…