В ней была проделана дыра. Другие, начиная от этой дыры, уже прокапали канаву, которая под прямым углом вела от конюшни в сторону павильона с колодцем. Самого павильона видно не было, только холм из белого снега. Канава была не особо длинной, всего несколько метров, так, чтобы можно было выйти из-под крыши конюшни и посмотреть наверх.
Когда мы вошли в конюшню, в канаве, чтобы посмотреть на небо, находились только двое: Янош, бандит и Штернхайм. Оба так углубились в разговор, будто прекрасно друг друга знали.
Остальные, краснощёкие и с изморозью в волосах, бороде и ресницах, отошли подальше от отверстия, другие находились вблизи животных.
— Она изумительна, — тихо сказала Лиандра, разглядывая стену из изогнутого льда. Я был с ней согласен, даже если в этом содержалась ирония. Ведь то, что казалось таким эстетичным и возвышенным, могло нас убить. В этих переливающихся дугах была видна рука богов.
— Пойдёмте, — позвал я торговца и вошёл первым в канаву.
Небо над нами было глубокого синего цвета. Обе луны выглядели так, будто их вывесили специально для нас, два бледных серпа. Редко я видел их с такой ясностью.
Холод казался безжалостной рукой; за несколько секунд я оказался в его хватке, ресницы и волосы застыли, покрывшись серой изморозью. После трёх шагов кожа на лице натянулась. Янош и Штернхайм молча окинули нас взглядом. Я проигнорировал их.
Я был прав насчёт моих воспоминаний. Если смотреть отсюда на перевал, то можно увидеть покрытые снегом горы: как глубокая впадина, образующая V, перевал лежал между двух высоких вершин.
— Посмотрите, — обратился я к Ригварду.
Не только он, но также Янош и Штернхайм посмотрели туда, куда я указал пальцем.
Впадина была заполнена серой стеной. Эта серость возвышалась над вершинами гор, где вырисовывались горизонтальные тёмные полосы. Я медленно повернулся вокруг своей оси, мой палец описал круг, указывая на всю туже серую стену. Она окружила нас.
— Мы находимся в самом эпицентре бури, — сообщил я торговцу, который в изумление последовал взглядом за моим пальцем.
— Говорят, что так боги могут лучше видеть, какой вред наносит шторм, — сухо сказал Штернхайм.
— Но стена не двигается. Что здесь происходит? — тихо спросил торговец.
— Я тоже не знаю, что здесь происходит, — ответил я.
Я посмотрел наверх, на ясное синие небо, на котором сверкали звёзды. Казалось, будто можно протянуть руку и сорвать их.
— Вы чувствуете холод?
— Этого едва можно избежать.
— Уже замечали, что в ясную ночь холод становится сильнее?
Он медленно кивнул. Как Янош, так и Штернхайм с восхищением смотрели на меня.
— Пока шторм не сдвинется с места, холод будет только усиливаться. Шторм вытягивает тепло и влагу из центра. Центр подпитывает его. Будет становиться всё холоднее и холоднее, может быть так холодно, что замёрзнет сам воздух.
— А такое возможно? — на моё удивление вопрос задал Янош.
— Спросите Маэстру. Я не знаю. Мне известно только одно: за все мои годы, пока живу, я ещё никогда не видел такого шторма, — Я обратился к предводителю разбойников и стражнику. — Он сдвинулся с места с тех пор, как вы начали копать.
Они обменялись взглядами, посмотрели в сторону серой стены, потом снова на меня и покачали головой.
Я поднял руку и дохнул на неё, увидел, как мелкая изморозь оседает на моей коже. Я снова сжал ладонь в кулак, рука уже становилась одеревенелой. Не дуло даже слабого ветерка, царило абсолютное затишье. И вообще, было непривычно тихо, даже животные в конюшни не издавали звуков.
— Мы ещё узнаем, зачем Сольтару подготавливать для самых ужасных убийц и предателей преисподнюю изо льда, — сказал я, и бросил взгляд в сторону Яноша.
Тот невозмутимо посмотрел на меня.
— Откуда вам это знать? — в конце концов спросил Штернхайм.
— Некоторые вещи уже когда-то происходили, поэтому можно узнать наперёд, что тебя убьёт в последствии.
— Никакой шторм меня не убьёт, — прошипел Янош.
Его глаза вызывающе блестели под заледенелыми бровями.
— Я тоже не намерен умирать, — я не знал, зачем говорю ему это. — Но никогда не знаешь, что может случиться.