И холодная сталь стала судьбой,
Когда правосудие настигло их за разбой.
Ужасная рифма.
— Если её спеть, а не декламировать с этим ироничным подтекстом, то звучит намного лучше. Куда вы клоните?
— Славный бард ни словом не упоминает о том, как это произошло.
— А вы знаете как? — я увидел, как сверкают её глаза и улыбку в уголках губ.
— Нет, откуда? Я полагаю, что он, во-первых, был ни один, а во-вторых, не предлагал им честного боя. Они были разбойниками, а не рыцарями. Если уж это действительно произошло, то, скорее всего, он прокрался в лагерь и по очереди перерезал им глотки. Вопрос решён, мёртвые тела тоже можно повесить. Так сделал бы я.
— Признаюсь, не слишком подходящий материал для баллад. Немного бесчестно, — улыбаясь, согласилась она.
Громкие голоса вырвали нас из нашего разговора. Наёмники проснулись, и ещё прежде, чем добрались до трактира, потребовали пива. Лизбету нигде не было видно, за прилавком стоял наш славный хозяин, красный до ушей. Он бросил на меня беспомощный взгляд, в то время как Зиглинда пыталась в чём-то его убедить.
Потом он обнял её и крепко прижал к себе. Мы оба увидели, как он украдкой вытер слезу и глубоко вздохнул. Когда девять наёмников громогласно заняли свои места, он сделал вид, будто ничего не случилось. Снова наёмники разделились на группы в шесть и три человека, но в этот раз я совсем не был уверен в том, что они не сообщники. Проснулись в одно и тоже время? Такое может случиться, но не случайно.
Я наблюдал за Зиглиндой, как она принесла им завтрак. К моему облегчению её поведение ничем не отличалось от обычного. Умная девочка.
— Может быть это как раз то, что нужно. Просто перерезать им глотку, когда они будут спать, — тихо сказала Лия.
Я вздохнул.
— Не плохая идея, но они спят в двух комнатах за крепкими дверями, и ожидают, что может произойти нечто подобное. Скорее всего, один из них спит прямо за дверью.
Я поднял свою чашку, подав знак Зиглинде. Она кивнула и, чтобы подлить чая, с чайником поспешила к нам. За ней следовали жадные взгляды группы из шести. Однако группа из трёх смотрела в нашу сторону: задумчивые взгляды, взвешивающие.
— Мы ведь не задумываемся серьёзно о том, чтобы убить их во сне? До сих пор они ничего не сделали. Кроме как громко сквернословили, лапали обслугу и слишком много пили. Это не причина, чтобы вешать их.
— Вы так же хорошо знаете, как и я, что они не все наёмники, или по крайней мере, настолько беспринципны, что в этом нет никакой разницы, — ответила она.
— Вас посвятили в рыцари, сэра?
— Да, конечно.
— Конечно. Вы знаете, что некоторые не удостаиваются такой чести. Что ж, значит в Иллиане вы можете убить раба, как захотите. И схватить его дочь… В вашем случае, возможно, сына. И повесить его. В Иллиане. Но мы здесь в Земитаре, если от вас ускользнул этот факт. Здесь у вас нет таких прав, — я пожал плечами. — Возможно, к этому проявят терпимость, но, с другой стороны, граф может вас саму объявить разбойницей.
— Думаю, он согласиться со мной, — сказала она.
И скорее всего была права. Лишь взглянув на неё, хотелось ей сразу верить.
— Это было бы самым простым решением, — настаивала она.
— Хорошо. Предположим, вы знаете, как пройти мимо двери или ставень. Возможно, вы превратитесь в дым и спуститесь по дымоходу вниз. Но вы действительно смогли бы это сделать? Перерезать им горло по очереди?
— Если потребуется.
Я взял её за руку. Она коротко сопротивлялась, потом позволила держать её. Рука была тонкой, но сильной, я увидел на ней тонкие шрамы. Прежде чем она вложила Каменное сердце в ножны, она не колебалась заплатить ему кровью.
На тыльной стороне моих ладоней я видел пигментные пятна, морщины, выделяющиеся вены: руки старого человека.
Её же рука напротив, была молодой и гладкой, не смотря на все шрамы.
И на хорошую треть меньше моей. Наверное, мне только так казалось, но я полагал, что смогу сломать ей кости, сжав руку немного сильнее.
— Сэра, — серьёзно сказал я. — Ещё ничего не случилось.
— Парень умер.
В этом она была права. Как-то я об этом забыл. Мне казалось это просто нереальным, кто вообще верит в оборотней?
— Это подводит нас к проблеме намного важнее наших разбойников.
— Ещё вчера вы считали их достаточно опасными.
— А сегодня утром мы обнаружили то, что оставил оборотень от своей трапезы.
— Я всё ещё не верю в оборотней.
— Молоко коровы, что стояла поблизости к трупу, свернулось в вымени, — сообщил я тихо.
Она побледнела.
— И это тоже?
Я кивнул.
— Существует много легенд, в которых есть доля правды. Может оборотни встречаются очень редко, но я больше не могу исключать эту возможность. Даже если это не оборотень, тогда животное, которое раздевает своих жертв и может скрываться на занесённом снегом постоялом дворе так, что его до сих пор никто не обнаружил, хотя размерами он примерно с маленького медведя, — я всё ещё держал её за руку. — Если легенды верны, тогда оборотней нельзя убить обычным оружием. Таким образом, на этом постоялом дворе есть только один клинок, который может нанести вред оборотню. Каменное сердце. Все другие не смогут его ранить.
— Я тоже уже думала об этом.
— Я хочу помочь вам увидеть это ещё более ясно. Если оборотень теперь совершенно открыто зайдёт в эту дверь, то ему нужно будет победить только вас, чтобы затем, с наслаждением и не торопясь, сожрать всех остальных. Вы единственная, кто может быть для него опасным. И он это знает, человек в нём знает это. Так как вы достаточно громко представили Каменное сердце. Кинжал в вашу спину от того, кого вы не подозреваете, и он сможет делать всё, что захочет.
— Цепные звенья моей кольчуги слишком тонкие для кинжала.
— Тогда он возьмёт шило. Или перережет вам глотку. Следите за своей спиной.
— А разве вы не следите?
— Слежу. Когда вы рядом. Никуда не ходите одна.
— А я и не собиралась.
Смех за столом разбойников снова привлёк к ним наше внимание. Один из них схватил Зиглинду и поцеловал. Она боролась, высвободилась из его хватки, сверкнула на мужика глазами, вытерла губы рукой и, наказывая его презрением, ушла, однако покачивая при этом бёдрам. Я с восхищением смотрел ей вслед, как и многие другие в этой комнате. Казалось, температура внезапно подскочила.
Я заметил взгляд Лии и посмотрел на неё. Она задумчиво разглядывала меня.
— Она вас тоже возбуждает, я права? — она сказала это так тихо, что я почти не расслышал.
Неужели это правда? Я посмотрел в сторону Зиглинды. Верхняя пуговица её блузки была расстёгнута, только что это было ещё не так; уже вчера разбойники пытались расстегнуть ей блузку. Сегодня она не стала её застёгивать. Её волосы частично высвободились из тугой косы, щёки покраснели, а глаза блестели. Этот блеск мог появиться по многим причинам, но здесь, в этой ситуации, её страх можно было принять за возбуждение.
Её грудь поднималась и опускалась, когда она поднимала тяжёлый поднос и относила новую порцию к столу разбойников.
Один из них схватил её за задницу, а она без слов плеснула в него пивом. Он вскочил, но другие разбойники засмеялись и загорланили. Зиглинда, которая заметила, что, возможно, зашла слишком далеко, присоединилась к смеху, подошла к нему, коротко, но крепко поцеловала в мокрое от пива лицо, а потом элегантно увернувшись от его руки, отнесла пустой поднос к прилавку, откуда её отец, с каменным выражением лица, наблюдал за происходящим. Представление было встречено громким восторгом, даже к облитому пивом разбойнику снова вернулось хорошее настроение.
Я снова повернулся к Лии, которая всё это время не сводила с меня глаз.
— Вы правы. Она очень привлекательная женщина.
— А вы по возрасту годитесь ей в дедушки, — её голос прозвучал укоризненно.
— Я вряд ли наброшусь на неё.
— Вы только посоветовали ей заняться проституцией. Разве это не легло тяжестью на ваши плечи?