— Может кровь можно как-то выпустить, — сказала она, но в её голосе прозвучало сомнение.
— Как из бочки? Вы хотите вставить в меня втулочный кран?
— О чём вы говорите? — спросил Ригвард, торговец.
Лиандра объяснила ему короткими фразами и таким тоном, который заставил того побледнеть. Было очевидно, кого она за это винит.
— О, — выслушав её, сказал он.
Я услышал это теперь уже во второй раз. Я умирал, а другие только и могли, что сказать: «О». По какой-то причине меня это забавляло. Как будто моя собственная смерть скрывала в себе шутку, которая была знакома только мне. В определённом смысле так и было. Он убил меня и всё, что смог произнести, это «О». Если бы я не знал, что это навредит мне, я бы действительно громко рассмеялся.
— Как вы можете просто стоять и говорить нечто подобное? Как будто разговариваете о еде! — произнесла Лиандра, в тоне её голоса слышался гнев.
«Прекратите», — подумал я. «В противном случае я действительно не выдержу и взорвусь от смеха.» Раньше я тоже падал, но тогда мои кости были ещё не такими хрупкими.
— А что мне ещё делать, Маэстра? У вас есть какое-нибудь предложение, тогда я с удовольствием последую ему.
— Это и ко мне относится? — спросила Зокора.
— Конечно.
Я бы поклонился, но не стал этого делать. У меня появилась странная идея, что если наклоню голову, то протеку, как старый, помятый чайник.
— Не знаю, как делают это белые сёстры, но как слуга Соланте спрашиваю тебя, владеешь ли ты чем-нибудь, что можешь дать моей богине. Что-то, что тебе дорого, чтобы я могла исцелить тебя.
— Исцелить? — спросила Лиандра. — При помощи магии?
Зокора бросила на неё сочувственный взгляд.
— Нет. Рукой моей богини.
— Вы способны исцелить такое? — спросил я.
Закора посмотрела на меня.
— Именно это я и сказала. Ты плохо слышишь? Потому что глухоту я лечить не могу.
— Я хорошо расслышал слова, но удивлён.
— Удивлён ты или нет, меня мало волнует. Ты человек, а люди знают не много. Итак, у тебя есть что-то ценное, что ты мог бы дать моей богине? Если бы ты был моложе, то, возможно, мог бы предложить ей пять лет работы. Или… возможно лошадь?
Мне почему-то не хотелось продавать ей Зевса. Говорили, что тёмные эльфы живут в пещерах под землёй. Зевс не будет хорошо себя там чувствовать.
— Нет. А больше у меня почти ничего нет. Если я продам всё, чем владею, прежде всего моего дорогого коня, то, возможно, соберу двадцать золотых. Но я не знаю, готов ли кто-то купить мою лошадь.
— Золото мало чего стоит. Возможно оно и имеет ценность, но не годится в качестве компенсации за человека. С ним не связано ничего личного, что сделало бы пожертвование ценным. А что с этим свёртком на твоём плече?
— Нет, здесь я тоже должен отказать, — я посмотрел на Лиандру. — Если возможно, я хочу, чтобы это, не открывая, закопали вместе со мной. Не отмечайте ничем мою могилу.
— На данный момент выглядит скорее так, что мне придётся положить вас в ящик к конюху, — сухо ответила та.
Она уже взяла себя в руки, и теперь переводила взгляд то на меня, то на тёмного эльфа, туда-сюда.
— Но я попытаюсь удовлетворить ваши пожелания.
Я обратился к Зокоре.
— Видите, моя жизнь не такая ценная. Она и без этого происшествия уже вскоре закончилась бы.
— Проблемы, старик? — спросил Янош, зашедший с улицы.
Я не знал, как ему удалось так долго там продержаться, он был весь покрыт изморозью.
— Пустяки, ничего о чём стоит упоминать, — сказал я.
Он кивнул.
— Ну тогда хорошо. А я вот иду выпить, снаружи довольно холодно.
Сказав это, он ушёл, за ним по пятам следовал Штернхайм, который двигался так, будто в два раза старше меня. Я увидел его лицо, белую кожу… и кивнул сам себе. Скоро он узнает, что заплатил высокую цену за своё упрямство. Я сразу, когда видел, мог распознать ожог от мороза.
— Мне очень жаль, — раскаиваясь сказал Ригвард. Он обратился к Зокоре. — Как вы знаете, это была моя вина. Могу я заплатить за него?
Зокора посмотрела на него.
— Я тебе не нравлюсь, ты считаешь меня чудовищем. Должна ли я относиться к твоим словам теперь более серьёзно, чем раньше?
Он кивнул.
— Это долг чести.
— Вы люди и эта ваша честь. Скажи торговец, у тебя есть жена? — он осторожно кивнул.
— Дети?
Он снова кивнул.
— Хорошо. Тогда я хочу от тебе ребёнка.
Торговец испуганно отпрянул.
— Никогда! Я скорее умру!
Зокора с удивлением на него посмотрела. Лия расхохоталась.
— Я думала, людям нравиться заниматься сексом? Мои любовники говорят, что я хороша в кроватном спорте.
— А, это…, — торговец недоверчиво заморгал.
— Люди намного более плодовиты, чем мы. Мои любовники уже слишком долго с нами, и после такого длительного срока в пещерах, они тоже уже больше не могут произвести потомства. Подари мне одну ночь, эту ночь. И тогда твой долг будет оплачен.
— А что в эту ночь случиться? — нерешительно спросил он.
Мы с Лиандрой следили за разговором между тёмным эльфом и торговцем. Он был намного занимательнее, чем некоторые спектакли.
Зокора склонила голову на бок.
— Ты оседлаешь меня. Или я тебя…
— Я не это имел ввиду, — голос торговца звучал в одно и тоже время взволнованно, смущённо и испуганно. — Я имею ввиду… будет ли кровь?
Глаза Зокоры распахнулись, потом она рассмеялась и впервые выглядела как человек.
— Ты имеешь ввиду свяжу ли я тебя, порежу лезвием, поцарапаю когтями и зубами, а потом ещё поджарю и, поделив на маленькие кусочки сожру? Ты должен рассказать мне больше этих историй, которые слышал о нас, — она бросила на меня с Лиандрой взгляд, я мог бы поклясться, что в нём присутствовало озорство.
— Думаю, это будет не иначе, чем между людьми. Это, как бы выразиться, аналогичный метод, — она подошла к торговцу и провела пальцем в перчатке по его ещё покрасневшей от холода щеке. — Только…, — сказала она с улыбкой, которая скрывала в себе особенное свойство. — Только, возможно, это будет более… дико.
— О, — сказал он.
Зокора подошла ко мне, залезла в свою сумку и вытащила что-то, что было похоже на янтарный шарик.
— Открой рот.
Я открыл.
— Глотай.
Я проглотил.
По телу распространилось тепло, и что-то внутри меня хрустнуло, тупая боль в боку стихла.
— Вот и всё, — сказала она.
— Всё? — с сомнением спросил я.
Я уже многое видел и пережил, ещё больше слышал на базарах и постоялых дворах, но это…
— Ваши Маэстра тоже способны варить целебные зелья, — дала она ответ.
Лия кивнула.
— В лабораториях, проведя длительные ритуалы, тогда да. Я не способна на это, ни здесь, ни экспромтом.
— Что ж, примерно также это проходит и у нас. Только это не зелье, а виноградина.
— Ортентальская?
— От той же лозы. В качестве основы, — она осмотрела меня.
— Ты уже чувствуешь себя лучше?
Я оставался в том положение, в каком стоял, но кивнул.
— Да. Благодарю вас. Истории о вас действительно преувеличены. Вам всё-таки знакомо милосердие. То, что оно присуще вашему народу, всегда хотят оспорить.
Она улыбнулась.
— Не знаю, действительно ли это так. Я сто лет изучала искусство исцеления. И в двое дольше искусство пытки. Совершите преступление против моей богини, и узнаете, что некоторые истории могут быть правдивыми.
Кроме того, это было не милосердие. Полагаю то, что ты останешься в живых, принесёт мне пользу.
— Эгоизм? — с улыбкой спросила Лиандра.
— Именно так, — подтвердила с тонкой улыбкой тёмный эльф.
Она обратилась к торговцу, который неподвижно стоял, уставившись на неё.
— Тебя зовут Ригвард, не так ли? Сегодня ночью.
— Но…
— Если боишься, можешь взять с собой охранников.
— Этого не понадобиться, — пробормотал он.
Она кивнула и больше ничего не сказав, ушла. Он смотрел ей вслед, затем повернулся, посмотрел на нас, чтобы потом последовать за ней.
— Интересная женщина, — сказала Лия, глядя на меня. — Вам действительно лучше?
— Да, — я отстранился от столба и осторожно сделал глубокий вдох. — А разве вы не должны ненавидеть её из-за того, что она тёмный эльф? Раздор между эльфами и тёмными эльфами легендарен.
Она пожала плечами.
— Возможно, моя бабушка возненавидела бы её. Пожалуй, она ещё жива, но я никогда с ней не встречалась, так что думаю, мне всё равно. Я просто считаю Закору удивительной.
— Без сомнения, она удивительная. Думаю, все истории правдивы, просто их нужно по-другому читать.
— Думаю я знаю, что вы имеете ввиду. Интересно, о скольких других историях можно утверждать тоже самое.
— Их будет не так мало, — ответил я и подошёл к дыре в ледяной стене. Я выглянул на улицу: небо потемнело, ночь медленно приближалась, холод, проникающий сквозь дыру, был пронизывающим. Мы были одни, все остальные уже ушли. Ворота были ещё открыты.
Вместе мы с трудом задвинула их на место.
Потом и мы вернулись в зал для гостей. Мы оба молчали, размышляя о своём. Я не знал, о чём думает она. Во всяком случае, у меня возникали в голове странные идеи.