На другой странице книги я увидел треугольник.
Справедливость, любовь, мудрость: три угла.
— Вы бессердечны и холодны, Хавальд, — услышал я голос Лии за спиной. Она подошла и тоже разглядывала книгу богов. — Я, со своей стороны, не буду молчать, если девушек начнут насиловать, — решительно сказала она.
Я закрыл книгу и положив её на место, повернулся к ней.
— Вы видите этот ткацкий станок? Я думаю, что здесь ткёт Зиглинда. Точно так же, как пряжа, которую она прядёт или материал на ткацком станке, все наши жизни вплетены в полотно судьбы. Ничто не происходит просто так, всё предопределено. Нам только остаётся бороться с судьбой, чтобы ей было как можно сложнее настигнуть нас.
— И что? Я не знаю никого, кто не хотел бы стать хозяином своей судьбы.
— Конечно, — мой голос прозвучал горько. — Что я должен был ему сказать, нашему доброму хозяину? Что ему следовало быть более осторожным? Что он должен был нанять больше охранников? И прежде всего, более опытных? Что он должен был отослать девушек? В более безопасное место? Я знаю ответы. Он не может позволить себе профессиональную охрану. Его дочери помогают ему на постоялом дворе, он любит их и ему нравится, когда они рядом, и до сих пор, никогда ничего не случалось. Харчевню хорошо посещают, и здесь часто бывают гости, которые обеспечивают защиту дома своим присутствием. Он свободный мелкий землевладелец, эта земля принадлежит ему, он платит свою десятину графу. Самого графа уважают. Если здесь что-то случиться, граф пошлёт отряд солдат вслед за разбойниками. Если солдаты найдут их, разбойников повесят. Всё перечисленное даёт достаточную защиту. Но не в том случае, когда ягнят заносит снегом вместе с волками. Тогда у волков появляются глупые идеи.
Она решительно посмотрела на меня.
— Мы могли бы предотвратить это. Вместе с охранниками торговцев и тех, что сопровождают благородную компанию путников, нас тринадцать человек. Против девятерых, возможно даже только шестерых. Я думаю, что мы имеем дело с двумя группами. Мы смогли бы одолеть их, запереть в подвале до конца бури, и опасность бы миновала.
Я покачал головой.
— Нет. Тогда нужно будет повесить их. Если отпустить, они вернуться и отомстят, — я видел, что она не слишком в это верит. — Подумайте о том, чего они хотят. Возможно, у них не осталось даже капли порядочности, тогда они начнут убивать и мародёрствовать. Но я скорее думаю, что они хотят просто ограбить. Хотят, чтобы их обслуживали, немного повеселиться, украсть золото хозяина постоялого двора, а потом, когда снег сойдёт, уйти своей дорогой. Совет, который я дал хозяину неправильный. Они разозлятся, когда окажутся перед запертой дверью. Они выместят это на девушке, которая, возможно, как раз будет у них в руках, а может пригрозят ему смертью. На самом деле, самым благоразумным было бы дать им то, чего они хотят и позволить уехать. Пока ты ещё жив, ты сможешь зализать свои раны и построить новую жизнь. В холодной земле утешение божьей благодатью невелико.
— А что сделаете вы, когда они потребуют от вас отдать ваше золото?
Я рассмеялся. Эта идея была абсурдной.
— С чего вы взяли, что оно у меня есть? Несколько жалких серебряных монет я могу пожертвовать в их военную кассу. Достаточно мало, чтобы заплатить за мою жизнь.
— Которую вы больше не цените и о которой говорите, что она, возможно, скоро закончится. Разве не было бы лучше использовать её в помощь этим бедным людям? Если вы больше не цените свою жизнь, они — то свою ценят.
Я посмотрел на неё, и она увидела изумление на моём лице.
— Сколько вы сказали вам лет?
— Я ничего не говорила, — она упрямо откинула голову назад.
— Но, если вы так хотите знать, мне два десятка и четыре. Вот уже на протяжение трёх лет я ношу статус Маэстра. С тех пор, как мне исполнилось шесть, я тренируюсь с клинком, и уже пять лет я привязана к Каменному сердцу.
— А когда вы потеряли свою невинность?
Чтобы избежать её пощёчины, я лишь слегка уклонился. С одной стороны, я уже догадывался, как она отреагирует, с другой, видел признаки того, что она намеревается сделать.
— Это вас не касается, — фыркнула она, опуская руку вниз и сжимая её в кулак. — Мы не знаем друг друга настолько хорошо.
— То есть вообще не знаем, — отметил я.
Она гневно сверкала глазами, и я поднял руку в знак защиты.
— Но я вовсе не говорю об этом так усердно охраняемом, драгоценном добре. Что я хочу узнать на самом деле, это когда вы в первый раз преподнесли жизнь врага Каменному сердцу?
Она промолчала.
— Такого ещё не было?
Я был поражён. Она проделала долгий путь. Никогда бы не подумал, что она не столкнулась ни с какой опасностью.
— Разве вам не приходилось сражаться на своём пути? — недоверчиво спросил я.
— Приходилось, — прошипела она сквозь зубы.
— Некоторые просто не хотели поверить в то, что я могу себя защитить.
— Но вы сохранили им жизнь?
Она медленно кивнула.
— Что вы делали? Укладывали их ударом, а затем читали из «Хорошей книги»?
— Я парализовала левую пяту каждого из них. Они это заслужили.
— Значит, в своей милости, вы их калечили. Некоторые из них, вероятно, предпочли бы, чтобы их повесили. Другие, в свою очередь, будут каждую ночь молится Сольтару, чтобы им подвернулся случай заполучить вас в свои руки.
Инстинктивное движение — я так долго тренировался, что даже уже не воспринимал его сознательно — вытряхнул свой лучший кинжал из рукава. У Лии были хорошие рефлексы, Каменное сердце прыгнуло в её руку, как раз, когда моя сталь прикоснулась к её горлу.
Она стояла в классической позе фехтовальщика, готовая к драконьему удару: сверху справа поперёк вниз влево. Если бы она его выполнила, то моё тело, разрубленное на две части, упало бы сейчас пред ней на пол.
Или же вместе с ней, потому что у меня ещё осталось бы время воткнуть ей кинжал через горло в мозг.
Её глаза решительно на меня смотрели, брови сошлись на переносице в бледную линию. Она была спокойна, рот решительно сжат, и сосредоточенно ждала свой шанс. Я зачарованно наблюдал, как капля крови отделилась от её бледной кожи и потекла вниз по лезвию моего кинжала.
Глаза дракона на рукоятке её меча святились, клинок знал больше, чем она. Мне не был знаком Каменное сердце, и прежде, чем он испортит мой план, я стал действовать. В то время, как она решительно смотрела мне в глаза, я разместил ногу. Возможно, я и стар, и уже не самый быстрый, но возраст и опыт уже всегда побеждали молодость и лихачество.
Всё же лезвие Каменного сердца отрезало мне локон, когда я откатился в сторону, а Лия упала.
Нет, я не заколол её. Рукоятка моего кинжала огрела её за ухом, и именно этот период времени, который понадобился мне, чтобы взять по-другому кинжал и ударить, разрешил Каменному сердцу коснуться моих волос.
На полу лежала часть моего капюшона, тоже аккуратно отрезанная, а также изгоняющий клинок Лии. Я прекрасно знал, что лучше не прикасаться к нему голыми руками. Я отодвинул клинок в сторону ногой и всё же мне показалось, что я почувствовал его гнев.
Лиандра лежала передо мной, и когда я вот так смотрел на неё, что-то, давно забытое, возможно, даже казавшееся мне умершим, пробудилось глубоко внутри меня.
Она лежала неподвижно, там, где мой удар сразил её.
Её волосы блестели в свете одной сальной свечи, которая скудно освещала эту комнату. Её глаза были закрытыми, лицо спокойное. Кольчуга выделяла каждую линию её тела, следуя вдоль мягкого подъёма бедра, подчёркивая изящные линии ног и рук.
Она выглядела так, будто спит.
Я наклонился и подобрал кусок капюшона. Нужно не забыть и пришить его на место. Моя голова уже сейчас казалась в этом месте холодной.
Перед прялкой стоял стул Зиглинды, простой, как и вся находящаяся здесь мебель. Я пододвинул его и сел, положив мой кожаный свёрток поперёк бедра и стал ждать. Снизу я слышал, как шумит хозяин постоялого двора.