- А чем же я их кормить стану?
- Этот вопрос мы решим с товарищем Кухарским, он начальник политотдела, и нам поможет. Я думаю - детей обеспечат. Ну послушай, Наталка, ты только представь себе, как станут на селе уважать тебя и твоего мужа, если вы возьмете себе сирот! Да тебе же все условия создадут, помогут во всем решительно...
Наталка молчала.
- Знаешь, как заживете? Богато! Ты посмотри, какой урожай зреет на полях, колхоз станет богатым, а колхозники зажиточными...
- Павло не схоче... - Наталка вздохнула.
- Твой муж? Павло? Он тебя поймет. У тебя есть его фотография?
Наталка, смущаясь, полезла за пазуху и достала завернутую в тряпочку справку с завода и маленькую фотографию. На Дину смотрел насупленный, в кепочке, паренек. Дина сказала:
- Я так и думала! Он хороший! Настоящий комсомолец! Такой парень сирот не бросит! Он хороший!
- Он и вправду добрый! - просияла Наталка.
- Вот видишь! Давай вопрос решать по-деловому. Ты сегодня здесь ночуешь. Завтра мы с тобой пойдем в политотдел и все выясним. Если тебе помогут с продуктами, останешься. Чего бояться! Уехать ты и завтра успеешь. А сейчас пойдем в хату, посмотрим, что они там натворили...
Девочки промыли окна, обмели веником беленые стены, мальчики собрали с земляного пола высохший камыш, подмели и настелили свежий, который наломали у реки. Стол, две лавки и полка для посуды, составлявшие всю меблировку, были вымыты.
Уборка подходила к концу. Хатенка была так мала, что трудно было представить, как тут размещалась семья. Но Наталка, видимо, здорово намучилась в городе "на койке", потому что, любовно оглядевшись, она сказала:
- Все ж своя хата...
- Конечно, - подхватила Дина, - прекрасная хата. Хотя маленькая, а смотри, и печь и лежанка. А садик какой хороший, и огород. Заведешь поросенка.
- Телочку бы, чтоб свое молочко. Не купленное.
- Обязательно! На четверых детей дадут тебе и телочку! Вот увидишь! Должны дать!
- Ты будешь наша мамка? - спросил Санько. Надежда и сомнение звучали в этом вопросе.
- А как же! Она нам родная! - поспешно заявил Юрко.
Дина выжидающе смотрела на Наталку. Но та молчала. "Да скажи хоть словечко теплое, - мысленно молила Дина, - скажи..." Но Наталка молчала.
- Ну, оставайся, Наталка, хозяйничай! А нам пора. Значит, до завтра. Завтра я к тебе приду.
Они отправились на прополку, но работа в поле уже не ладилась. Дети были возбуждены необычайно. Юрко всем сообщал:
- А у нас теперь мамка есть, Наталка, она же нам родная...
- Приехала из города? - удивлялись женщины. - И мужик ее приедет? Здесь будут жить?
Отойдя подальше, они говорили меж собой тихонько:
- Куда ей такую ораву? Свои пойдут, а с этими куда деваться? Нет, не возьмет она их! Да никто их не возьмет! Четыре рта, какую им прорву всего надо, да все хлопци...
- Обуть, одеть... А там в школу, опять же обувки побольше, одежи сколько на себе прирвут...
- Однако хлопчики в хозяйстве помощь...
- Э, сватья! Какое нынче у нас хозяйство, все в колхоз отдали. Это прежде, когда жили сами по себе, еще можно было скотину завести, клин какой лишний прикупить. А ноне не то, чтобы с курицы, с петуха яйца стребуют!
- Кто землю прикупал, а кто ее и не видел вовсе! Чужие полоски потом своим поливали... Нет, не возьмет Наталка хлопцев! Юрко - горлопан, Санько в постелю прудит... Дина, а Дина, поди сюды... Послухай нас.
Дина оставила детей и подошла к женщинам, выслушала их, откинула налипшие на лоб волосы и сказала:
- Напрасно это вы говорите! Санько мальчик чистый и ко всему приучен, а Юрко, он сам за своими братиками ухаживает и заботится о них. И вовсе он не горлопан... И вообще... Хватит вам, а то еще дети услышат...
- А ты, дивчина, нас не учи!
Омельяниха не терпела возражений.
- Тебя приставили сопли им утирать, так и утирай. До нас не чипляйся! Сами знаем, как нам говорить, в голос или сподтиха "шоб не услыхали". Ну и нехай слухают...
Дине очень хотелось ответить тоже резко, но она побоялась: а вдруг женщины начнут Наталку отговаривать, та и без того колеблется. Густо покраснев, Дина тихо сказала:
- Я вас не учу, а только прошу: потише...
Ангелина заступилась:
- Зря ты, бригадирша, на дивчину напустилася. Она не только сопли утирает, она душу свою детям отдает, всех до ладу привела, а ты...
Дальше Дина не стала слушать. Болтают всякую ерунду.
Но и возле детей она не могла успокоиться.
Юрко все хвалился:
- Мы теперь будем жить в своей хате, у нас хата гарная, зимой теплая, летом прохолодная... И на окошках герани будут, а на грядках у нас во какие кавуны росли, - он растопыривал руки с измазанными в земле пальцами.
- Не бреши! - сказала Надийка. - Такие кавуны сроду не вырастут.
- Я брешу? Да чтоб мне скрозь землю провалиться, чтоб у меня язык отсох, если я брешу...
- У тетки Анны и вправду дуже сильные кавуны росли, - заступилась Ганка.
- О чуешь? Чуешь?
- И я себе тетечку найду, - запела Олеся, - гарную, добрую тетечку. Такую, как Дина...
"Все они об одном, - тоскливо думала Дина, - одно их мучает..."
В тот день Дина увела ребят с поля раньше обычного.
Дома достала из печи борщ, нарезала свежего хлеба, и все сразу принялись за еду. Один Юрко медлил.
- Ты чего не ешь? - спросила Дина.
Юрко молчал.
- Ну...
- Лучше я отнесу Наталке...
Дина внимательно, с улыбкой посмотрела на Юрко. Будь кто-нибудь другой, она не удивилась бы, но Юрко...
- Ладно, ешь! Хватит и твоей Наталке. Вон у меня в чугунке осталось, отолью тебе, и отнесешь. Как, ребята?
Все молчали. Потом Надийка рассудительно заявила:
- Нехай несет, только чтоб потом не задавался...
- Ага, нехай не говорит про свою тетечку, - поддержала Олеся, - я тоже хочу тетечку, а у меня немае...
- Олеся, голубка! - Дина схватила ее головку, прижала к себе.
Если б Дина могла всех обогреть, всех взять к себе! Вот подойти бы к этой упрямой Наталке и сказать ей: не отдам я тебе Юрка с братиками! Себе их возьму! Сиди одна со своим Павлом в хате, заводи поросят, коров, а детей тебе не дам!
После обеда Дина налила в маленький горшочек остаток борща, немного помедлила, глядя на хлеб, но отрезала и ломоть хлеба. Все это завернула в чистую тряпку, дала Юрко. Дети следили за каждым ее движением. Ей очень хотелось знать, что они думают, осуждают ее или понимают, зачем она это делает.
- Только смотри не расплещи. Аккуратно.
- И скажи - мы не жадные, правда, Дин? - заметила Ленка.
- Правильно! - обрадовавшись поддержке, отозвалась Дина. - Ведь у Наталки совсем пусто в хате, ничего нет, нужно помочь человеку...
- А у нас всего полно - борщ, каша...
- И хлеб...
- И сахар...
С гордостью перечисляли они свои богатства.
...Юрко вернулся очень быстро, горшочка в его руках не было, а тряпку он скрутил и бросил на стол.
- Ты что? - испугалась Дина, почуяв неладное.
- Нэма Наталки...
- Как это "нэма"?
- Нэма, и все. Я постановил борщ и хлеб на стол и ушел.
- Скажи, Юрко, а ты не заметил ее платок, такой с алыми розами, он там? И жакетка?
- Весится коло двери...
- Ну, значит, вышла куда-нибудь, может, к соседям... - облегченно вздохнула Дина. Но немного погодя решила сходить к Наталке.
Вечерело, над селом тянулся дым от горящего кизяка, где-то звякнуло ведро, заскрипел журавль на кринице, со стороны МТС доносилось тарахтенье трактора.
- Горпынко, иди вечерять! - позвал женский голос, и детский тоненький весело ответил:
- Иду, мамонько, иду!
"Как хорошо, - думала Дина, - как покойно и хорошо здесь. Кажется, все беды остались позади!"
...Наталка сидела на скамейке во дворе.
- Добрый вечер! - приветливо сказала Дина. - Юрко прибежал, говорит, нет Наталки...
- Я до суседей ходила.