Воины, знавшие раньше только волнения охоты, битвы, испытывавшие лишь телесные потребности, прониклись чем-то новым, каким-то глубоким, непонятным чувством, волновавшим дикие и наивные сердца. Глаза начали замечать красоту природы, и равнодушие или страх перед разными явлениями сменились тихим волнением, таким захватывающим, что иной воин, всецело отдавшись мечтам, забывал об охоте, войне и других, бывших раньше важными для него вещах.
Племя за несколько последних лет сильно изменилось: новые чувства, загоревшиеся в сердцах дикарей, сплотили их в более тесную семью, подняли их над прежним низким уровнем и пробудили чувства любви, милосердия и добра, раньше смутно бродившие в их темных душах. Умы развивались, души начинали стремиться к чему-то более возвышенному и чаше и чаше обращались к неведомому, всемогущему Великому Духу, воля которого видимо проникала все окружающее.
— Все это, все, что кругом нас, — говорил часто Кремень, — создано Великим Духом. Он дал нам жизнь, он же и берет ее от нас, когда ему нужны слуги; он вырастил леса, заставил течь реки и нагнал стада быков, оленей, мамонтов и стаи птиц; он сделал человека умнее всех, и, если мы умеем охотиться, умеем устраивать себе дома, делать одежду, горшки, оружие, украшать свои вещи узорами, то за все это должны благодарить Великого Духа, зажигать в его честь костры и, главное, жить дружно, без ссор и брани, должны помогать друг другу, потому что иначе мы все погибнем. Великий Дух дал нам ум и сердце, дал нам возможность изображать предметы, которые находятся около нас, дал нам слова, которыми мы объясняемся друг с другом.
Простые и правдивые слова Кремня западали в души суровых воинов, и они начали смотреть на мир более широко; во всем они стали видеть высшую волю и чувствовать, что эта воля связывает их теснее и крепче.
Прежде воины не обращали никакого внимания на то, где им приходилось жить, и часто по целым неделям пропадали на охоте, ночуя то в лесах, то в пещерах, довольствуясь всяким помещением и возвращаясь в главную пещеру только ради безопасности; теперь же они сильно изменились: ночевали в других пещерах только в крайности и стремились поскорее домой, где их ждали большие удобства. Воину уже недостаточно стало иметь только кров от дождя, — сердце его стремилось к родному уголку, украшенному заботливыми руками его жены и его самого; у него уже явилась потребность видеть вокруг себя исправное хозяйство, украшенную посуду, приласкать своих чумазых и быстроглазых ребятишек и мирно побеседовать о том, о сем с приятелями и соседями и заняться какой-нибудь мирной работой у семейного огонька. Под влиянием всего этого дикий воин и охотник понемногу обращался в домовитого, покойного и мирного семьянина, которому чаще хотелось смеяться, петь, плясать, смотреть на работы соседей, чем браниться и ссориться.
— Великий Дух доволен нами! — говорил часто Клык.
Племя жило хорошо, без тревог. Связанное общими чувствами, оно не теряло связи с теми группами, которые отделялись от главного племени вследствие тесноты и поселялись отдельно. Отделившиеся часто навешали оставшихся соплеменников и сами их принимали, угощая и усаживая на лучшие места около костров. Многие обменивались оружием и украшениями, многие приходили и просили Кремня и других искусных мастеров сделать им те или другие украшения и за это доставляли дичь, оленьи рога, хорошие кремни и другие ценные вещи.
Таким образом завязались между отдельными группами торговые сношения, сначала небольшие, но расширявшиеся все больше и больше, так как вожди чужих племен также понемногу стали входить в сношения с племенами Клыка и Кремня.
Старик, освобожденный Кремнем из плена, с большим интересом приглядывался к окружающему, но молчал, во-первых, потому, что по природе был, очевидно, необщителен, а во-вторых, он слишком мало еще пробыл в пещере, чтобы выучиться новому незнакомому языку; но и он внес свою долю в общее дело, научив Кремня делать луки и стрелы, что тому было раньше неизвестно.
Когда старый воин в первый раз показал лук и его действие, то все пришли в неописуемый восторг и прониклись уважением к старику. На несколько недель все племя забросило свои обычные работы и только и делало, что мастерило луки, стрелы и упражнялось в стрельбе. Это было важное приобретение, значение которого особенно выяснилось, когда приходилось столкнуться с бродячими шайками кочующих дикарей, вооруженных только дубинами. Теперь нечего было бояться отправляться на охоту небольшими партиями, потому что даже большие шайки дикарей бежали врассыпную после нескольких метких выстрелов.