Ночь легла на равнины, и лишь дежурные пикеты напряженно вглядывались в темноту, опасаясь внезапного появления буров. Но все было тихо примерно до четырех утра. В это предрассветное время, когда в сон неумолимо клонит даже самых стойких, рядом с несколькими пикетами раздался непонятный шорох. Часовые, утомленные борьбой с сонливостью, не успели среагировать, когда из ночной тьмы словно тени выскочили непонятные люди. Ловко пользуясь кавказскими кинжалами — кама, они отправили незадачливых солдат в страну вечного сна. Затем несколько человек, пробравшись по спящей станции к путям, по-пластунски подползли к стоящему у вокзала бронепоезду.
Часовой, засмотревшись на звезды, не сразу заметил, что его напарник не возвращается от переднего вагона. А когда он все-таки сообразил, что что-то идет не так, рядом с легким шорохом возник некто, плавным движением скользнувший ему за спину и перерезавший горло привычным движением.
Чиркнула спичка и люди, возившиеся у рельсов, прямо под колесами блиндированных вагонов, снова исчезли в темноте. Огонек еще бежал по бикфордову шнуру, когда в одном из вагонов громко стукнула дверь и чей-то командный голос окликнул часового. Не получив ответа, офицер спрыгнул на землю и огляделся.
— Черт побери, капрал Бэрримор, — повернувшись к вагону, раздраженно заметил он спускавшемуся вслед за ним солдату. — Неужели нельзя навести порядок? Где эти олухи? Или они думают, что раз нас охраняют горцы, можно спокойно спать на посту? Им явно не хватает плетей… — и тут он увидел ползущий по фитилю огонек. — Черт возьми, что это, Бэрримор?
— Мина, сэр… похоже на мину! — только и успел крикнуть капрал, рванувшийся к увиденной в темноте бегущей искре. И в это мгновение огонь дополз до мины. Причем практически одновременно во всех заложенных зарядах. Громыхнуло так, что слышно было, наверное, миль на десять вокруг. Капрала и офицера ударной волной бросило на землю, что и спасло им жизнь. Потому, что во все стороны полетели обломки вагонов, а лежащие в вагоне снаряды и заряды рванули с не меньшим энтузиазмом и столь же оглушительным эффектом. Одновременно со взрывами со всех сторон раздалась стрельба. Заодно в окна построек и в вагоны штабного поезда полетели импровизированные динамитные гранаты.
Паники практически не было. Закаленные в боях горцы, схватив оружие, выскакивали из домов и неслись к своим постам. Но подсвеченные огнем, охватившим вагоны и некоторые пристанционные строения, оказывались отличной мишенью для невидимых в темноте бурских снайперов. И падали, убитые или раненые. Беспорядочный огонь, открытый англичанами во все стороны, только демаскировал их. И к рассвету все было закончено.
Стонали раненые, о которых некому было позаботиться. Догорал, потрескивая взрывающимися в огне патронами, бронепоезд. Дымили вагоны штабного состава. А на станции хозяйничали буры, забирая все, что может пригодиться.
Около одного из вагонов остановился небольшой отрядик бурских всадников о во главе с облаченным в гражданское, довольно элегантное когда-то, но сейчас потрепанное платье. Один из его спутников, носящий английское хаки без погон, но с бантиком цветов флага Оранжевой республики, спешился и наклонился над лежащим у вагона телом.
— Он, — кивнул всадник. Говорил он на африкаанс. — Мне отмщение и аз воздам, сказал Господь… и вручил нам его жизнь, — перекрестившись, добавил он. — Где Петер Руски?
— Вон скачет, минхеер, — ответил еще один спутник
— Петер, — показал на лежащее тело всадник, — вы должны удостовериться. Это он — генерал Китченер собственной персоной, главнокомандующий англичан… Бывший.
Российская Империя, Кронштадт, июль 1901 г.
— Пушки с пристани палят, кораблю пристать велят, — улыбаясь в усы, продекламировал Александр Михайлович. И тут же огляделся, не слышал-ли кто его детских стишат. Но на мостике царила рабочая атмосфера, усугубленная ответственностью — показать этим балтийским, что черноморцы тоже не лаптем щи хлебают. Да и сам князь отвлекся буквально на мгновение и, еще раз осмотревшись, скомандовал.
— Стоп машина!
«Ростислав», закованный в броню гигантский корабль в черноморской окраске, после остановки машин не застыл на месте, а увлекаемый инерцией, двинулся дальше. Постепенно замедляясь, он подошел к причалу. И встал, привязанный к земле.
«Без буксира, с первого раза, — самодовольно подумал Александр. — Ай да я! Ай да моя команда! Мастерство оно такое…, его ить не пропьешь, — вспомнил он слова старого боцмана. — Всех поощрить…» — подумал, рассмотрев оживление среди встречающих. И снова отвлекся, так как один из стоящих в приветственно настроенной толпе был несомненно Ники. Но Ники непохожий сам на себя.
Впрочем, отвлекаться снова стало некогда — церемониал встречи цепко затянул прибывших и встречающих в свой водоворот. И только вечером, оставшись наедине с Николаем, Александр опять удивился его новому облику — без бороды, с короткими, хотя и по-прежнему пышными усами.
— Ники, мне кажется, ты стал совсем непохож на себя, — заметил он.
— Только тебе? — как-то странно посмотрел на него царь.
— Не сказал бы, — усмехнулся Александр. — Английские и французские газеты тоже о сем пишут. Утверждают, что в тебе ожил дух Ивана Грозного, — он засмеялся, припомнив пикантную историю с провинциальной английской газетой, купленной мичманом Бахтиным во время захода в порт. О чем он тотчас и поведал Николаю. После чего разговор на некоторое время прервался, так как смеяться и одновременно вести серьезную беседу пока не получалось ни у кого.
— Васильевичем значит прозвали. За жестокость, — отсмеявшись, подвел итог император. — Вольно же им всякую рениксу (чепуху) придумывать. Что же их больше всего раззадорило, Сандро?
— Начиная от, как они пишут, зверского подавления обычных юношеских шалостей студентов, до арестов морских офицеров и Витте. Ники, а это действительно было столь необходимо…
— И ты, Сандро, — печально вздохнул Николай. — Мне мамА уже этим арестом Витте…
— Да меня больше моряки интересуют, — извиняющимся тоном заметил великий князь. — Понятно, что Алексис[11] виноват. Но они…
— Они не только дядюшке не препятствовали, но и сами воровали. Нагло и не по чину. Некоторые до того заворовались, что не удивлюсь и самым жестоким приговорам. А в результате мы имеем… что имеем. Сам неплохо знаешь, насколько английские и японские корабли наши превосходят по скорости и водоизмещению. Англичане же с бурами пусть разбираются, а не Нас критикуют. Потерять главнокомандующего от атак партизан… даже Наполеону в России удалось избежать сего. Витте же… посмотри… — и государь увлек собеседника к одному из стоящих у стенки столов. На котором, как увидел, подойдя ближе, Александр, лежала карта Ляодунского полуострова.
— Я бы его не тронул, кабы он только экономил, да слегка в свою пользу приворовывал. Но сей господин решил, что ему и Наши слова не в указ. Свою политику вел, тайно от меня. Видишь? — Николай показал на городок, носящий имя Дальний. — Здесь он решил порто-франко устроить. Сам решил. И уже восемнадцать миллионов в строительство сего парадиза вложил. Без Нашего разрешения! Два броненосца по цене — в городишко в котором ныне и полутысячи человек обывателей нет! Порт-Артур же из-за недостатка средств до сих достроить не могут! А сей господин еще и выпуск банкнот преуменьшал относительно имеющихся запасов золота, якобы для сохранения курса рубля! Это что — дурость или измена? Мы у французов деньги под проценты берем из-за нехватки, а у нас свои деньги выпущены всего на три пятых от возможного! И денег в казне нет! — Император посмотрел на великого князя таким неожиданно гневным взглядом, что ни в чем не виноватый Александр вдруг почувствовал, как по спине промаршировала целая китайская армия мурашек.