Но было поздно.
И для властей, и для самого Вар-Раввана.
А тем более для легата, которому все никак не удавалось сдержать свое слово, свое обещанье разыскать и схватить Вар-Раввана, и притащить в Ершалаим на веревке, как бешеную собаку.
Время шло. Имя Вар-Раввана знали теперь в каждом селенье. И повторяли с любовью, с надеждой.
Были случаи, когда находились безумцы, выдававшие себя за назаретянина. И солдаты хватали их, убивали. А когда привозили к Станию-младшему, живыми или тела, он с негодованием узнавал в них не Вар-Раввана.
Над Станием насмехались. Даже римляне. Не в открытую, правда, на такое не решался никто. Но за глаза. И он, разумеется, знал о насмешках. А потому сам мотался с отрядом отборных солдат по деревням, сам допрашивал и пытал перепуганных его появленьем крестьян. И даже казнил, не задумываясь, тех, кто решался перечить.
Дикообразцев все это знал. А потому и не верил, что Станий, захватив несчастную Анну, исчезнет. Дикообразцев был уверен в другом. В том, что Станий на теплоходе ждет его, не сомневаясь, что он придет.
И он придет! Он не отдаст ему Анну.
Анна… Боль и блаженство!
Да, он придет. Один, без оружия. Но чуть позже. Станий его подождет. А сейчас надо сделать что-то с этим четвертованьем… Эта решительность Вар-Раввана Дикообразцева напугала. Напугала даже не тем, что и дураку было ясно, чем закончится его встреча со Станием, Об этом он не задумывался особо, поскольку до встречи еще было время. Его напугало то, что такой безоглядной решительности он за собою раньше не замечал.
Он, Дикообразцев, никогда не был трусом. Но чтобы вот так, не колеблясь, решиться идти на встречу с человеком, который намерен его убить? Идти к нему в одиночку, безоружным…
Чем больше думал над этим Дикообразцев, тем острее чувствовал кислый холод глухой тишины, вечного мрака. И останавливалось дыхание, а легкое головокружение словно влекло и уносило его куда-то вверх. В облака, сквозь которые даже звезды не видно? В облака, где вокруг ни-че-го?
Что же с ним происходит? Что в нем меняется? Почему? И надо ли это ему? Он ведь донял уже, что не готов отвечать за поступки Вар-Раввана… Подожди, подожди! За поступки Вар-Раввана или… свои?
За свои, но — Вар-Раввана.
А если так, то больше ему ничего и не остается. Если крылья твои, то, оторвав их, отрезав, перестанешь собой быть.
Если крылья твои, значит, надо лететь. Хоть летать не умеешь. Учись!
Дикообразцев поднялся. Ладно, Станий, сиди там, на теплоходе. Меч точи. Или остри копьё.
Он придет, можешь не сомневаться. Он, Дикообразцев из Назарета, Вар-Равван из Твери…
Дикообразцев поднялся. Время идти в цирк. На четвертование.
В цирк он поехал на «Волге». И Алеша вел машину так настороженно, что четыреста метров от гостиницы до цирка они ехали минут десять.
— Поспешай медленно, — объяснил Алексей непривычную для него медленную езду. И сам то и дело оглядывался.
А когда Александр Александрович вышел из «Волги», Алексей пошел сзади него, почти вплотную, словно бы прикрывая собой.
От выстрела? От кинжала? От злобного взгляда?
Че-е-ерт! И смешно, и печально…
Цирк был полон. Но толпа безбилетников штурмовала стеклянные двери в надежде опрокинуть наряды милиции и дружинников, размазать по полу охрипших, издерганных билетеров.
Александр Александрович и Алексей с неимоверным трудом протиснулись сквозь толпу, предъявили спецпропуска, и толпа же втолкнула их внутрь.
Уф-ф-ф… Дикообразцевский двубортный пиджак был изжеван, галстук развязан, а туфли истоптаны.
Правда, привести себя в должный вид Дикообразцеву не дали и в холле. В нем тоже было не повернуться. Та же толпа, только снующая в разные стороны, осаждающая буфеты, прорывающаяся в туалеты.
Пробравшись в амфитеатр, Александр Александрович увидел, что в цирке произошло то же самое, что случилось и во Дворце спорта.
То есть, трибуны его стали выше, чем были, и вмещали теперь зрителей тысяч десять.
Длинная лестница привела Дикообразцева в ложу почетных гостей.
Обычно принимавшая максимум пятьдесят человек ложа на сей раз пределы свои так раздвинула, что вместила и членов правительства с приближенными, и политиков с телохранителями, и руководителей местной власти в окружении жен, детей, и всех участников фестиваля.
У двери в ложу Дикообразцеву встретился Грибому-хин, генеральный директор цирка. С оквадратившимися глазами.