Навстречу им из полусонного Гумира послали трех верховых. Выслушав рассказ Антония, солдаты ускакали назад и доложили обо всем легату. Немедленно и очень тихо, чтоб не всполошить деревню, центурия поднялась по тревоге и приготовилась на случай, если кто-то захочет Вар-Раввана освободить. Однако деревня готовилась ко сну. И только собаки подняли лай, предупреждая, что к Гумиру приблизился отряд чужих. Но когда в деревне стоят римляне, кто захочет выйти лишний раз на улицу да в сумерках к тому же? Никто не попытался отбить Вар-Раввана. Отряд Антония спокойно прошел по улице к калитке дома, где остановился легат.
…Анна лежала на диване, подавленная воспоминаньем обо всем случившемся и сообщением о том, что люди Стания нашли Вар-Раввана. Какие только мысли не лезли в голову ей! Одна страшней другой, одна другой нелепей! Сначала она хотела тихо-тихо наполнить ванну водой и, заперевшись, утопиться. Но во-первых, Станий куда-то подевал от ванны пробку, а во-вторых, все взвесив, Анна поняла, что самоубийством она судьбу Вар-Раввана изменить не сможет. Поэтому уж лучше подождать, что будет дальше, и там решать, как действовать, что делать. Затем ее вниманье привлек кинжал, оставленный легатом на столике. Что если кинжал припрятать в складках платья, позвать легата, притворившись, что ей вдруг стало плохо, а когда над нею он склонится, вонзить кинжал ему под сердце? По рукоятку! И провернуть!
И долго Анна пыталась представить, как все получится. Как кровь легата хлынет на нее. Как закричит он, схватится за грудь. Как рухнет на колени, а с них повалится на пол и, в судороге корчась, умрет… Что после этого случится? Конечно, паника! Солдаты забегают, начнут кричать… И дальше что? Скорей всего ее убьют. На месте. Здесь же.
А потом?
Убьют и Вар-Раввана! Со злости. В панике. В панике, которую устроит она…
Нет, нет, нет!
От безысходности, от страха она то и дело принималась плакать. Потом внезапно слезы высыхали, и Анна лежала с безжизненным лицом. И терзалась мыслью, что началось все из-за нее. Тогда… Там, в Гинзе… Ведь согласись она вернуться со Станием в Ерша-лаим, легат бы Вар-Раввана не заметил. И не было бы столкновенья на площади, пленения, побега. А сколько людей осталось бы в живых? Ведь если Станий рассказал ей правду, то римляне убили полдеревни! Ее деревни. Из-за нее… Всевышний, схорони ее от этих мыслей! Так можно и с ума сойти.
Да-да, все началось с нее! Вернись она в Ершалаим с легатом, все было б по-иному. Но если это так, то значит только она и может сделать что-то, способное Вар-Раввана спасти.
Но что?.. Пожертвовать собою! Ведь если вдуматься, то ею уж столько в жертву Вар-Раввану принесено людей, что время настало пожертвовать собой.
Вот именно! Собою, но не жизнью своей. Так было б очень просто: умереть, отмучиться в одно мгновенье. И — вечный покой. Нет, справедливо будет отдать себя легату на растерзанье. Он ее хотел? Он начал все, чтоб ею завладеть, чтобы она была его и только?
Прекрасно! Пусть получит, что хотел. Она его… полюбит! И станет его женой, любовницей, рабыней. Его и только. Госпожой! Любовь как кара и как жертва. Вот что ей нужно. Вот что поможет всем и все окупит. И может быть, отдав себя ему, она сумеет вымолить пощаду для Вар-Раввана? Почему бы нет? Любовь страшнее яда и кинжала. Она умеет так свести с ума, что все забудешь. И мир увидишь вверх ногами!
— Мой господин! — позвала грустно Анна. Станий оторвался от журнала:
— Как ты меня назвала?
— Как и положено. Мой господин. Он хмыкнул подозрительно:
— Не надо теперь покорность изображать! Со стороны я, может быть, похож на идиота. Но не на такого же!
— На идиота? Вы?
— Я говорю еще раз тебе: не надо…
— Это я — идиотка! — Анна не слушала его. Она входила в роль и понимала интуитивно, что надо Станию сказать. — Вы знаете, за это время, что я лежу здесь, мне все припомнилось… Вы сами помните цветы, тот первый букет, который вы мне прислали? Самый-самый первый букет… Его принес ваш раб, одетый в золотое. Моя служанка приняла его за господина и стала уговаривать войти. Все не могла взять в толк, поверить, что это — обыкновенный раб! Мы долго потом над ней, над глупой, потешались…
— Нет, я цветов не помню, — ответил Станий, отложив журнал. — Но не забыл, что этот раб запорот был. И до смерти! За то, что вернулся назад с букетом… В назидание другим. Мои приказы надо исполнять исправно.
Анна сказала мечтательно:
— Это были розы… Чудесней, по-моему, я больше не видела цветов. Она вздохнула, словно вдыхала аромат того букета.