Борчиха бессильно кивнула.
Тогда Поцелуев двинулся к двери, распорядившись на ходу по-хозяйски:
— По телефону ни с кем не соединять, в кабинет никого не пускать!
За ним в кабинет прошел и Слюняев.
Там, в кабинете, вполне подходящем для баскетбольного матча и заставленном темною антикварной мебелью, они увидели начальника областной культуры почитывающим свежие газетки.
Похрюкин уставился на вошедших с прокурорской надменностью:
— Почему без доклада? Я занят! Анна Петровна… — это, должно быть, Похрюкин хотел потребовать от секретарши выполнить ее служебный долг.
Но борчиха ничем помочь ему не могла, даже если б того и желала. Воспитанная на славных традициях, она к обладателям удостоверений типа продемонстрированного Поцелуевым по-прежнему относилась со страхом и подобострастием. Не осознала еще, понимаете ли, бор-чиха, что за окнами ее приемной уже возводится правовое государство. Увы, не осознала.
Поэтому взывал к ней Похрюкин напрасно. То есть, перед нашими героями остался он беззащитным.
И никто не помешал Поцелуеву проследовать к монументальному столу Генриха Поликарповича и жестом профессионального доминошника рубануть с размаху томно-вишневым удостоверением по обласканной старым мастером крышке упомянутого стола. Осталось только воскликнуть «Рыба!».
Поцелуев этого не воскликнул, а, посмотрев на Похрюкина влюбленно, спросил тихо и увещивающе:
— Ну чего орем-то? Чего горло зря надрываем?
Лучше документик мой посмотрите, а уж потом сотря сайте воздух.
Оказавшееся перед ним удостоверение Похрюкин. естественно, изучил, причем, поначалу весьма недоверчиво, а потому все написанное в нем пробежал нервными глазками трижды. После чего совершенно для Слюняева неожиданно заулыбался. И даже на самого Слюняева покосился без обычной ненависти, которую давно и всей душою питал к киноведу.
Указав незваным гостям на стулья перед своим столом, Похрюкин пригласил:
— Что же это вы стоите? Садитесь! В ногах, как известно, правды нет.
— Боюсь, что в этом заведении правды нет вообще! — не удержался Слюняев. Ну, не нравилось ему, что Похрюкин отнесся к поцелуевскому документу вроде как равнодушно.
Но начальник областной культуры слюняевского укуса заметить не пожелал, а потому не ответил. Вместо этого он обратился к Поцелуеву:
— Итак, товари… госпо…
— Товарищ я, товарищ, — внес ясность Поцелуев. — Был, есть и буду товарищем. До гробовой доски!
Похрюкин вздохнул облегченно:
— А как относятся к такой несовременности в вашем многоуважаемом учреждении?
В нашем многоуважаемом учреждении все товарищи, — не моргнув глазом, пояснил Поцелуев. — Но вы, Генрих Поликарпович, о чем-то другом ведь спросить хотели?
Начальник культуры развел руками:
— Ну а как же? Я с вашего позволения хотел бы узнать, что вас, представителя… нет, сотрудника столь многоуважаемого учреждения, да еще из столицы, при вело ко мне? Вы что же и организацией культуры инте ресуетесь?
— Мы интересуемся всем! — был коварный ответ.
Откинувшись на спинку кресла, Похрюкин с едва раз личимой, но робостью в голосе поинтересовался:
— Значит, я должен расценить ваш визит таким обра зом, что у вас есть ко мне какие-то претензии?
Поцелуев замахал на хозяина кабинета руками:
— Претензии? У нас к вам? Да что это вы?! Ника ких!.. Ну какие у нас могут быть к вам претензии? — Поцелуев глянул на Слюняева, и киноведу взгляд его не понравился. Поцелуев же говорил: — Вот и товарищ Слюняев, человек во всех отношениях надежный и в нашем учреждении уважаемый, дал вам такую характе ристику, что вам в пору медаль вручать!
От удивления Похрюкин скуксился, а физиономия Слюняева вспыхнула алым, но тут же налилась серым.
Он дал Похрюкину какую-то распрекрасную характеристику? В пору на медаль?.. Что, елы-палы, за ахинея?!
Первым из них смог заговорить Похрюкин:
— П-п-правда?.. А я-то и не подозревал, что товарищ Слюняев так высоко меня ценит. Приятно слышать, — и кивнул киноведу дружелюбно.
Наблюдая за ними с улыбкой веселой и снисходительной, Поцелуев принялся разъяснять, как же именно характеризовал Слюняев Похрюкина:
— Нет, в самом деле, товарищ Слюняев прямо так в своем рапорте и указал, что Генрих Поликарпович Похрюкин вот уже двадцать шесть лет, работая на разных должностях в сфере культуры, куда он был переведен из профсоюза обувщиков, успешно и целеустрем ленно культуру эту разваливает. Но с особым усердием разваливает он ее в последние годы, для чего организовал при областном управлении ряд — кажется, четырнадцать? — акционерных обществ, фондов, комитетов, ассоциаций и специализированных предприятий, которым и переводятся средства, поступающие на развитие культуры как из областного, так и федерального бюджетов… В рапорте товарища Слюняева перечислен еще ряд ваших, Генрих Поликарпович, заслуг и достижений, но, честное слово, и только что названного вполне хватит для награждения вас медалью. Правда, не сейчас. Несколько позже.