Приняв ее руку и, — сняв шляпу, — поцеловав, мессир выпрямился и восхищенно воскликнул:
— А вы, сударыня, все хорошеете! Вот что значит жить в мире, любви и согласии. Завидую, честное слово!.. Что же касается церемоний, то… Впрочем, вы все узнаете в нужное время, — он огляделся. — Если не возражаете, я расположусь здесь, — и мессир полуприлег на обитую гобеленовой тканью оттоманку. — Признайтесь честно, как вам понравились ваши апартаменты? Вы ими довольны?
— Вполне. — Дама опустилась в кресло с высокой спинкой напротив оттоманки. — Да это и не суть важно, поверьте!
Но мессир смотрел уже не на нее, а на Кавалера, с угрюмым видом стоявшего позади кресла Дамы:
— А почему вы, мой друг, в убитом настроении?
Честное слово, на вас глядючи, хочется бежать к бли жайшему пруду и утопиться… Что с вами? Сомнения гложат? Давайте без обиняков! Я сегодня занят сверх всякой меры, времени у нас не много, поэтому давайте присту пим к делу. Тем более, что я для того и посетил вас, чтобы объясниться… Спрашивайте!
Повторять Кавалеру не пришлось, он сейчас же поднял словно вымазанное мелом лицо:
— Вы совершенно правы. Давайте начистоту. И коль скоро времени у нас мало, то я задам только два вопроса.
Прежде всего ответьте, что за праздник вы здесь устраи ваете?
Мессир изобразил удивление:
— Праздник? О чем это вы говорите? Кто вам такое сказал? — он опустил взгляд на растерявшуюся от его слов Даму. — Сударыня, вас, видимо, ввели в заблуждение. Речь идет не о празднике. Ну какой, скажите на милость, праздник могу устраивать я?.. Нет, со всей ответственностью заявляю, что вас пригласили не на праздник, а на представление. Точнее, на самый последний акт трагедии, которая слишком уж долго разыгрывается на этой планете. Слишком уж долго.
— Последний акт представления? — голос Кавалера словно бы треснул. — Вы имеете в виду Конец света?
В ответ раздался смех, от которого мраморные стены дрогнули.
Сжевав улыбку, мессир вздохнул:
— Нет, дорогой мэтр, так называемый Конец света не по моему профилю. Конец света — мероприятие скучное и бестолковое. К тому же мне этот мир слишком нравится, чтобы я желал его гибели. Поэтому у нас будет представление другого рода.
— Но при чем здесь мы? — удивился Кавалер.
— Вы? — голос мессира налился торжественностью. — О, вам отведена в этом представлении совершенно особая роль. Неповторимая! Должен сообщить вам…
Но на сей раз сообщить мессир не успел ничего.
В камине вновь грохнуло, пышно заклубилось, истошно завыло, и вой этот нарастал стремительно, однако, на самой противной ноте вдруг оборвался, и тогда из камина вылетел победоносный собачий лай, а следом, ужаленно, словно догоняя свой лай, вылетел пудель. Размерами с трехмесячного теленка и абсолютнейше черный.
У оттоманки пудель вознамерился остановиться, но набранная к тому моменту скорость оказалась намного сильнее, и пес кубарем покатился по паркету, уподобившись лохматому мячу.
Наконец, мяч замер, снова стал пуделем, вскочил на лапы и, поскуливая, затрусил к оттоманке, перед которой виновато поник головой и подхалимски замахал обрубком хвоста.
— Ты все-таки опоздал! — обрушился на него мессир с явной иронией в голосе. — А что обещал?
— Прошу прощения и пощады! — слезно запричитал пудель. — Во искупленье готов лизать сапоги, ловить мышей, жить на привязи и трижды в день питаться исключительно «Педигри Палом»…
— Лизать сапоги? — перебил его мессир. — Да где же ты видел, чтобы щадили того, кто лижет сапоги? Бред!.. Но я хочу знать, почему же ты все-таки опоздал?
— А потому, что по всем законам души человеческой досточтимые хозяева этих роскошных покоев должны и по сей момент стоять на обрыве перед рекою и утирать слезы умиленья оттого, что вернулись в свой прежний мир… Откуда же мне было знать…
— По каким, говоришь ты, законам? — скривился мессир.
— По законам души человеческой. А что?
И откуда же, любопытно, эти законы взялись?
— Должен сообщить вам, — начал пудель, нахально передразнивая голос своего повелителя, — что законы эти вывел я сам. Чем внес неоценимый вклад в психологию, самую умную из наук.
— Самую хитрую. Так будет точнее, — поправил мессир. — Что же касается души человеческой, то вынужден тебя разочаровать. У нее законов нет и быть не может. В противном случае я давно бы уже был единственным и полноправным повелителем этого мира. Но как повелевать тем, что не подчиняется ни правилам никаким, ни законам?