Рыжий сержант предпочёл бы устроить приятеля в их доме. Но ещё одного спального места в небольшой горнице было не найти. Вряд ли Руслан умеет спать на потолке.
- Пойдёшь ночевать к командирам?
- Честно - не хочу. Мне там атмосфера не понравилось. Душно, - чернявый и рыжий одновременно, понимающе ухмыльнулись. - А есть другие варианты?
- У третьего отделения просторно, и воздух свежий. Стёкла выбиты.
- Стёкла - ерунда, не зима уже. Покажешь, где это?
Взгляд Рэма скользнул по комнате. Отделение быстро засыпало. Кроме сержанта, только Мишка ещё не лёг. Его место было на полу, крайнее. Да и в книгу опять вцепился, пока не потушили коптилку.
- Боец Сошкин покажет. Михаил, проводи гостя, и отбой. Книг больше оттуда не приноси, хватит.
Мишка с лёгким недовольством подумал, что они с длиннющим старлеем очень смешно смотрятся рядом. Будет третьему отделению веселье на сон грядущий. А впрочем, пусть их!
Вышли в ночь, Руслан подхватил в сенцах объёмистый вещмешок, легко, привычно закинул за спину. Чуть задержался на крыльце: потянул носом воздух, будто хищный зверь, глянул на небо, вновь плотно закрытое облаками:
- Завтра опять дождь будет, а потом - настоящее тепло. Пора бы уже.
Мишке было почти всё равно, какая погода, пока они стоят в резерве. Он хотел читать и спать. Как обычно, не поймёшь, чего больше.
- Пойдёмте, пока там все не легли.
- Ага, - военкор шагнул с крыльца и заскользил рядом с провожатым пугающе бесшумной тенью. Беседу затевать больше не пробовал.
Мишка раз пять успел споткнуться и чертыхнуться, даром, что дорога знакомая. А старлей ступал уверенно, как днём. Только в грязь разок-другой провалился. Зашли в дом, маленький солдат коротко представил Руслана командиру отделения и поспешил обратно.
Поспешить-то поспешил, да кружным путём. Решил обойти размешанный в кисель кусок между соседними дворами. Переправился на другую сторону дороги, побрёл вдоль, высматривая, где лучше перейти обратно. Не заметил, как очутился возле командирского дома.
Там тоже не спали. Приглушённые голоса доносились из-за плохо прикрытых ставен. Саныч, Кондратьич, Слизень, кто-то ещё незнакомый. Мишка сильно пожалел, что слух после контузии не восстановился полностью.
"Подслушивать нехорошо!" - учили в школе. Иногда уточняли: "Своих - нехорошо, врагов - можно и нужно". Хитрый парнишка давно заимел на сей счёт собственное мнение: "Можно и нужно всегда, когда разговор касается тебя, твоей семьи, друзей, знакомых. Вот болтать об услышанном - действительно не след".
Боец Сошкин изо всех сил навострил уши: говорили про его командира.
- Опять я про этого Рэма слышу. Что за партизанщина у вас творится? - незнакомый властный голос. - Слишком много воли забрал какой-то младший сержант. Шатается сам по себе, без приказа, дезертиров ловит.
- Теперь ещё этого военкора из лесу приволок, - вставил замполит. - Документы у него в порядке, но...
- Помолчи, Максим! За дезертирами мы Рэма сами отправили. Ты-то его подзуживал - был уверен, что не вернётся, и радовался. А мы с комвзвода всё оформили, как следует, - это Кондратьич.
- Кстати, волю забирать он начал совсем недавно. Растёт парень, - по обыкновению, тихо, спокойно добавил Саныч, комвзвода.
- Если бойцу стало мало сержантской звёздочки, представляйте на повышение. Смелый, инициативный, четверых в одиночку бьёт - рекомендуйте в разведку, - припечатал властный.
- А я говорю, по этому Рэму особый отдел плачет. Не наш он, не советский человек.
- Ну что ты, Максим Сергеич, заладил, как попка? Тебя послушать, советских вокруг нету, кроме тебя. А "волки" чей недосмотр покрыли, а? - мягкий, почти ласковый голос Саныча.
- Правильно: там, где нормально ведётся политработа с бойцами, никто не дезертирует. На дворе не сорок первый год, - Кондратьич, с напором.
- Слушай, товарищ замполит, что тебе умные люди говорят, - подытожил властный. - А то я повнимательнее пригляжусь, как ты проводишь идейно-воспитательную работу во вверенной роте. Про тебя самого мне пишут очень интересное. А знаешь, как бойцы тебя за глаза величают?
Мишка затаился на грязной обочине, будто цапля у пруда, и слушал. Услышанное его здорово успокоило. Слизень нынче не в фаворе, а в Рэме Чудове начальство уверено. Можно искать брод через размытую дорогу и отправляться домой.
Приснилось Мишке этой ночью престранное.
Будто стоит Мишка на трибуне перед президиумом, как на фото с партийных пленумов. По правую руку чинно расположились люди, чьи лица он привык видеть на стенах - портретами. Сам Сталин в общем ряду, но как бы выше всех. Баюкает неизменную трубку, внимательно смотрит на Мишку, и от этого сердце проваливается в пятки.