- Кто добровольцы в полковую разведку, шаг вперёд, - майор кивнул в сторону рыжего. - Вот ваш будущий командир, лейтенант Чудов.
В ясном свете утра сделать выбор оказалось совсем легко. Семеро молодых ребят шагнули из строя, Митька в том числе. Сарычев, глядя на добровольцев, улыбался с какой-то затаённой грустью.
- А теперь, бойцы, давайте знакомиться еще раз, - командир разведвзвода широко, пружинисто шагал по заиндевелой земле, семеро новобранцев поспешали следом. Утренний ветерок нёс им навстречу дым и упоительные запахи горячей еды от полевой кухни, - Меня зовут Рэм Викторович Чудов. Можно по фамилии, можно просто Рэм, но без панибратства. Вы все тут добровольцы. Надеюсь, я вижу перед собой патриотов и будущих героев. Но если у кого в голове глупости - уйти за линию фронта и перебежать к фашистам - лучше сразу сдайся в особый отдел.
- А что, перебегали так? - спросил Митькин ночной сосед, конопатый Женька.
- Раз, в соседнем полку. В моём взводе предатели долго не живут, и трусы тоже. Зато храбрым и верным - хорошо. У вас есть долг, честь и своя жизнь. Все это вы обязаны положить на защиту этой земли.
Митька рысил позади всех, внимательно ловя каждое слово Рэма. За свои восемнадцать рабочий паренёк встречал лучших ораторов. Будто лейтенант не слушает радио, не читает газет? Там же есть все готовые, правильные фразы. Или слушает, читает, но зачем-то решил сказать по-своему? Кто он такой, и почему глаза светятся? Днём почти не видно, и другие не замечают. Но светятся же! А ещё ночной намёк про сказку, которая поможет бить немцев...
Котелок горячей каши отвлек Митьку от раздумий. Новобранец очень старался черпать ложкой поменьше, жевать подольше, а всё равно посудина мигом показала дно. Выскреб дочиста, вытер кусочками хлеба. Пришло и накрыло ощущение блаженной сытости. Митька захмелел от еды, как бывает после долгой голодухи, холода и нескольких полубессонных ночей.
Рэм съел свою порцию, а теперь присел на бревно напротив Митьки и смотрел, как тот дохлёбывает из кружки кипяток. Спросил:
- Ты как призвался?
- Очередь пришла. Призвали, я и пошёл, - Митька ждал обычного вопроса, сколько ему на самом деле лет, но Рэм спросил другое:
- А если бы очередь не пришла?
"Если бы, да кабы, да во рту росли грибы. Кабы все фашисты разом передохли!" Но почему-то не сказал этого вслух - поискал в себе ответа по существу:
- Стоял бы за станком. Потом учиться пошёл, на инженера. Я в школе почти отличником был.
Лейтенант прищурился:
- Семья есть?
- Мамка, сёстры и младший брат. Батька и старший на фронте погибли, - Митьке вдруг захотелось разреветься, как маленькому. Совсем развезло: от сытной еды, от того, что рядом оказался кто-то большой и сильный... Чужой человек. Командир... Митька сдержался. Помолчал. Добавил, шмыгнув носом. - Данькина похоронка пришла за неделю, как мне призываться.
- Значит, у тебя есть за кого мстить врагу. Это правильно, - твёрдо сказал Рэм.
В Митькиной голове разруха, гибель близких, враги, которым приходится мстить, и просто гнать в шею с родной земли, никак не вязались со словом "правильно". Но возразить не успел, командир задал новый вопрос.
- Враг у тебя впереди. А что за спиной? Что ты защищаешь?
Митька, не задумываясь, но от души, припечатал единственным, коротким и ёмким словом:
- Родину.
- А что для тебя Родина? - не унимался рыжий.
- То есть как, что? Страна, земля, люди... Коммунистическая партия, Сталин.
- Так может, без тебя всё это защитят? А, будущий инженер? Пока ты будешь жить и изобретать для Родины что-нибудь полезное? - искры в чужих зрачках, не греющий, обжигающий жар.
- Рэм, ты что, издеваешься? По-твоему, меня из строя силком тащили? Может, изобрету, но потом. Сначала нужно фрицев прогнать. После отца и брата - моя очередь. А через полгода двоюродные пойдут. Нас много ещё, Сониных и Камышевых.
Лейтенант молчал, смотрел непонятно. Мерцало алое, будто зарницы дальних пожаров. Митька ещё сильнее разозлился. Думал промолчать, однако языка за зубами не удержал:
- Командир, ты сказал: "Должны всё отдать на защиту этой земли". Знаешь, по-моему, ты плохо сказал: "этой". Неправильно. Она же наша, родная, - солдатик положил руку на мёрзлую кочку так, будто под его ладонью было что-то живое и чувствующее. Щека матери, грудь любимой, плечо друга, холка верного коня. Лёгкое касание: почтительное, ласковое и хозяйское одновременно. - Нельзя, чтобы по нашей земле фрицы ходили. Ну нельзя, и всё тут. Понимаешь, Рэм, что я хочу сказать?