Когда сменился, узнал: Максим Зотов и Жорка-одессит ходили за "языком". На обратном пути подорвались на минном поле. Зотов и пленный немец отделались легко, а Жорка умер, пока вытаскивали к своим.
Услышав новость, Митька оцепенел. Жорка - не первый из разведчиков, убитых при нём. И просто хоронили, и собирали кровавые клочья, которые остаются от человека после прямого попадания снаряда или мины, но... Нет, даже не то шарахнуло, что однажды исподтишка спас этому человеку жизнь, а потом успел подружиться. "Как же так? Мы с Рэмом полночи носились по немецким тылам. Горя не знали, только устали как собаки. Порталы, морок... Захоти командир взять "языка", упаковал бы без шума и пыли... Жоркино любимое выражение... Хоть генерала какого - без шума и пыли. Не захотел, послал Зотова с Жоркой, и тот погиб".
Митька не сомневался в праве любого из командиров посылать его самого и других бойцов на смерть. Даже право на ошибку за ними признавал, с юной щедростью и великодушием. Но как это - не сделать, когда можешь что-то сделать для победы?
Полумёртвый от усталости и свалившегося поверх горя, у входа в жилой блиндаж Митька всё-таки принялся счищать с себя репьи и грязищу. Рядом чистился Горюнов.
- Я смотрю, Рэм водил тебя аж до самой Жмени? Быстро вы обернулись.
Речушка под названием Жменя протекала на стыке позиций второго и третьего батальонов, далеко от места, где разведчики сидели в боевом охранении. Митька очень уважал Горюнова, ценил его уроки и просто беседы на отвлечённые, иногда неожиданные темы. Однако сейчас говорить ни с кем не хотелось, а о тех вещах, о которых хочется - приказано молчать. Митька всё-таки переспросил по привычке:
- Виктор Петрович, как вы узнали?
- Элементарно, Ватсон! На нейтральной полосе залезть в торф можно только в пойме Жмени, ближе - всюду глина, - сержант улыбнулся: сверкнули стальные зубы, блеснули стёкла подвязанных тесёмкой очков. Будь Горюнов помоложе и меньше трачен жизнью, длинное лицо его, правда, подошло бы знаменитому сыщику из книжки. - Боязно первый раз ползать между нами и немцами?
Митька отрицательно мотнул головой:
- С Рэмом - совсем не боязно, - и здорово, когда можно говорить чистую правду. Да, правду!
- Понимаю, Мить. У тебя Чудов - первый командир, у меня, может, последний. А было у меня их с Первой Мировой не перечесть, всяких. А смотрю на этого рыжего мальчика и думаю: лучше офицеров просто не бывает. Рождён для войны, живёт ею и дышит, - чрезмерная похвала бывает скрытой издёвкой, но Митька почувствовал, Горюнов говорит искренне. А тот помолчал и добавил с досадой. - Иногда думаю: даже слишком хорош, чтобы быть настоящим.
- Что значит, ненастоящий? Виктор Петрович, вы что-то знаете? Или просто так, - Митька сдержал непочтительное слово, - Выдумываете?
Острый взгляд сквозь очки:
- О нашем комвзвода - ничего плохого, только хорошее. Он делает всё, что должен делать по должности, и даже чуть больше. Но я встречал таких раньше и знаю: друзей среди нашего брата у них не бывает. Понятия не имею, что ему от тебя нужно, какими сказками он тебя кормит. Только держи с ним ухо востро, Митя. Уважай, бери пример, учись, но в душу не пускай, - Горюнов резко вытряхнул шинель, развернулся и ушёл в блиндаж.
Как ни странно, мутный разговор Митьку не добил, а напротив, взбодрил. Главное про командира Горюнов сказал от души и всего своего опыта: "делает всё, что должен, и даже чуть больше". Что там за старые обиды - какая разница, главное, не на Рэма.
На этот раз не было никаких порталов. Десять разведчиков во главе со старшим лейтенантом Чудовым просочились к фрицам в тыл именно так, как Митька всегда себе это представлял. Очень удачно, быстро, тихо. И чем дольше сохранится тишина, тем больше сведений о втором эшелоне немцев, о позициях артиллерии и танков, о расположении штабов и наблюдательных пунктов передадут разведчики своим по рации. Если повезёт, сами выйдут обратно. Если совсем повезёт, приволокут с собой фашиста чином повыше ефрейтора, стоившего жизни Жорке.
Тишина сохранялась больше суток. Ходили опасно, Митька был уверен: Рэм понемногу отводит фрицам глаза. Сам, как умел, занимался тем же. Время от времени маленький солдат узнавал места, где они были в прошлый раз, но обстановка за три дня здорово переменилась. Тогда враги стояли на месте, теперь пришли в движение. По ночам, со строгой светомаскировкой, перемещали людей и грузы, копошились в лесных массивах. Рэм сказал, что об этих перемещениях и копошениях доносит авиаразведка. А кто, чего, куда, сколько - нужно выяснить точно, прежде чем фашисты попрут на нас. Если командование прикажет ударить самим - тем более.