— Моряков превратить в земляных кротов! Это недальновидно! Ты согласен, ротный? Нас немцы «чёрной смертью» окрестили, а мы тут отсиживаться будем. Люди в бой рвутся, понимаешь ты это или нет? — шумел он, отведя Молчанова в осиновую рощицу.
— Вот здесь, пожалуй, и будет наш командный пункт, — будто продолжая давно начатый разговор, тихо проговорил Молчанов.
— Я подам рапорт, — злился Заборский. — Я моряк…
— Будем, Василий Ефимович, строить землянки, дзоты. Приступим завтра же. Будет у нас с тобой отличная оборона, будем вести боевую подготовку. На это дело прошу поднять коммунистов.
Заборский оторопело глядел на Молчанова. Зачем углубляться, вкапываться, если через четыре месяца они уйдут с кораблями зимовать назад на Волгу? Пехота будет ржать над ними во все зубы, придя в отлично оборудованные блиндажи. Да и вообще здесь затишье, оборона стабильная, противник ведёт себя тихо, до него далеко — километров двадцать, если брать напрямик, по озеру, а диверсантов можно выслеживать и из старых траншей и окопов…
— Это мой приказ, Василий Ефимович, — взял его за руку Молчанов. — Неужели не понимаешь — в блиндажах людям уютнее, это как дом. Я ведь строитель — блиндажи надёжные сделаем. Вот и чертежи набросал. Погляди, погляди. Ну вот видишь, понравилось. А вдруг нам придётся задержаться, не подойдёт смена вовремя? Холода тут ранние наступают. Из таких дзотов мы отобьём любую атаку, людей сохраним. Сегодня тихо, а завтра? Если попрут, что мы врагам противопоставим? И ещё, не забывай чистить сапоги и бриться по утрам. Это не каприз, на нас смотрят, берут пример.
Заборский утих на несколько дней, засучив рукава взялся за сооружение дзотов, но когда стали выдавать красноармейскую форму взамен морской, он снова взорвался, оседлал старую лошадь и, смешно трясясь на ней, поскакал в штаб батальона…
Дня через три на КП роты приехали Евменов и Чаленко. Стоял тёплый безоблачный день, и бойцы, раздевшись до пояса, с песнями рыли котлован под штабную землянку. Молчанов и Заборский были здесь же.
— Всё идёт по утверждённому вами плану, — докладывал Молчанов. — Рубим лес, делаем блиндажи, роем дополнительные ходы сообщения, оборудуем скрытые ночные посты.
— Дайте уточнённые данные, сколько километров ваша рота занимает по ширине фронта, — попросил комбат.
— Ровно двенадцать километров, я проверял трижды, — ответил Молчанов. — Вчера с Заборским ещё раз всё обошли.
— Мы проехали ваш участок, — сказал Чаленко. — Работы идут полным ходом. Поговорил я с людьми, Василий Ефимович, — обратился он к Заборскому, — никто, между прочим, не сказал о том, что рыть землю — глупое занятие. Народ понял Молчанова. Мало того, его инициативу должны поддержать все роты. Послезавтра оба будьте на общем партийном собрании. Молчанов, хоть и не коммунист, будет докладывать о делах в роте. Явка в четырнадцать часов…
К концу августа 3-я рота жила в самых лучших условиях. Теперь можно было проводить занятия по теории, по изучению материальной части час-два в день. Всё остальное время учились в поле. Тема занятий: взвод в наступлении. Каждое утро Заборский ходил по взводам, разносил сводки Совинформбюро, вёл беседы. Молчанов обычно спал до обеда, ибо редко когда выпадала такая ночь, чтобы он не обходил всё расположение роты, проверяя посты. Ходили они вдвоём с ординарцем Трофимовым, старым кадровым моряком. Глаз у Трофимова был верный, память хорошая, смекалка охотника.
— Давайте, Павел Терентьевич, играть в такую игру, — предложил ему однажды Молчанов. — Только без обиды. Влезьте в шкуру опытного вражеского лазутчика и подумайте, где бы вы пошли в наш тыл на участке роты? Где есть у нас уязвимые места? Я тоже буду думать, а через некоторое время сверим наши предположения. Кстати, об этом думают и командиры наших взводов.
Дней через десять Молчанов выслушал своего ординарца и поразился точной аргументации Трофимова, его железной логике. Ординарец был прав: в трёх местах действительно нужно было изменить систему обороны, ибо там, как ни крути, получалось мёртвое, не просматриваемое постами, пространство, по которому мог пройти враг.
Однажды в роту вместе с комбатом прибыло несколько штабных офицеров 368-й дивизии. Они внимательно осмотрели оборону.
— Если так обстоят дела во всех ваших ротах, то нам остаётся, откровенно говоря, только позавидовать, — сказал комбату высокий темнолицый подполковник.
— Справедливости ради должен заметить, что это наша лучшая рота, — ответил Евменов. — По счастливой случайности, командир роты — бывший прораб, московский строитель. Вот он и продолжил здесь, так сказать, строительную карьеру. Разработал систему укреплений, затем кое-что усовершенствовал, улучшил и вот теперь перешёл к активным действиям. Прощупал основательно оборону противника, провёл глубокую разведку на мысе Щелейки — там стоит батарея, которая может изрядно насолить нашим кораблям…