— Понимаете, приказ генерала… Мне теперь нужно быть рядом с вами круглосуточно. То есть… — она запнулась, — придется вам немного потесниться. Я буду жить у вас.
Мысли заметались, как тараканы по кухне при включении света. Жить у меня? Красивая молодая женщина в моей берлоге холостяка? Да еще и агент КГБ?!
— Эм… э… а… — начал было я, но тут же осекся, вспомнив о тете Зине.
Тетя Зина была моей квартирной хозяйкой, и кажется грозой всего двора и по совместительству главной сплетницей района. Ей я задолжал за два месяца, и мысль о встрече с ней вызывала у меня ужас похлеще, чем перспектива нового покушения.
— Ох, ёлки-палки, — пробормотал я. — Ладно, поехали. Только предупреждаю: квартира у меня… не дворец. И, она съемная.
Мы вышли на улицу. Как оказалось Наталье уже выдали новенький служебный автомобиль зеленоватого цвета, который нас ждал у входа. Вечерняя Москва встретила нас гудками машин и шумом толпы, спешащей после рабочего дня по домам. Мы сели в машину и тронулись, вслед за нами тут-же поехал автомобиль скромнее с двумя агентами внутри.
Всю дорогу я молчал, погруженный в свои мысли. Как объяснить появление Натальи тете Зине? Что скажут соседи? И где, черт возьми, взять деньги на квартплату?
Наталья тоже не нарушала тишину, лишь изредка бросая на меня обеспокоенные взгляды.
Когда мы подъехали к дому, я нервно начал оглядываться по сторонам.
— Вы кого-то ищете? — спросила Наталья настороженно. — Того человека в сером?
— Если бы, — вздохнул я. — Я высматриваю тетю Зину. Поверьте, сейчас она пострашнее любого шпиона будет.
Мы поднялись по обшарпанной лестнице, пахнущей кошками. Я осторожно открыл дверь, ожидая, что в любой момент из-за угла выскочит грозная фигура домовладелицы с криком «Квартплату принес, охламон?!». Но было тихо.
— Проходите, — сказал я Наталье, пропуская её вперед. — Только не пугайтесь. У меня тут… беспорядок.
Наталья вошла и осмотрелась. Её глаза расширились, когда она увидела стопки учебников на полу, тетради, разбросанные по столу, и недопитую чашку чая трехдневной давности. Убираться за бывшим хозяином тела мне было некогда.
— Ничего, — пробормотала она. — Бывает и хуже.
Я хмыкнул:
— Да уж, не хоромы члена Политбюро. Ладно, располагайтесь на диване. Я постелю себе на полу.
— Но… — начала было Наталья.
— Никаких «но», — отрезал я. — Вы гостья, а я… ну, вроде как хозяин.
Мы оба были настолько измотаны событиями дня, что даже не стали пить чай. Я расстелил одеяло на полу, и благо нашлось чистое постельное белье для Натальи и она умостилась на диване.
— Спокойной ночи, — пробормотал я, выключая свет.
— Спокойной ночи, — ответила она тихо.
***
Утро ворвалось в мою жизнь оглушительным бабьим криком, от которого мы с Натальей подскочили как ужаленные. Сквозь сонную пелену я не сразу понял, что происходит. В голове мелькали мысли о новом покушении, внезапной проверке КГБ или, чем черт не шутит, инопланетном вторжении.
Реальность оказалась куда прозаичнее и страшнее. В дверном проеме, заслоняя собой утренний свет, возвышалась тетя Зина. Её рыжий шиньон, воинственно подрагивая в такт её возмущению. В руках она сжимала мою заветную чайную коробку-копилку. Как я не подумал о запасном ключе у этой старой перечницы?
— Ах ты, охальник! — гремела тетя Зина, потрясая копилкой так, что медяки внутри жалобно звякали. — Квартплату задерживаешь, а сам девок водишь?!
Её взгляд, острый как штык, метнулся к Наталье. Та сидела на диване, прикрывшись одеялом до подбородка, и, судя по её расширенным глазам, явно не ожидала такого начала дня.
— Позор! — продолжала тетя Зина, набирая обороты. — В моем доме такое непотребство! Девица неблагонравная, да еще и наверно замужняя! — Она перевела дух и продолжила с новой силой: — Ты что, хочешь, чтобы весь дом о нас судачил? Чтобы меня на собрании жильцов со свету сжили?! Чтобы партком узнал?!
Я попытался вклиниться в этот словесный поток:
— Тетя Зина, вы не так поня…
Но куда там. Тетя Зина уже вошла в раж, и остановить её было так же сложно, как товарный поезд, идущий под откос.
— Молчи, оболтус! — отрезала она. — Я-то думала, ты приличный молодой человек, комсомолец! А ты… — Она запнулась, видимо, подбирая слова пострашнее, — ты… тлетворному влиянию Запада поддался!
Я чуть не поперхнулся от такого обвинения. Наталья же, к моему удивлению, сохраняла олимпийское спокойствие, хотя уголки её губ слегка подрагивали, выдавая едва сдерживаемую улыбку.