Тетя Зина, тем временем, развернулась на пятках с грацией бронетранспортера и направилась к выходу, продолжая бормотать про падение нравов, порчу молодежи и происки империалистов.
— Я этого так не оставлю! — прогремело уже из коридора, и дверь захлопнулась с такой силой, что со стены посыпалась штукатурка.
В квартире повисла гробовая тишина, нарушаемая лишь тиканьем старых ходиков. Наталья посмотрела на меня, и в её глазах плясали чертики:
— У вас теперь будут проблемы, товарищ Новиков?
Я вздохнул, пытаясь собраться с мыслями:
— Да нет, не думаю. Посмотрим. Хотя… — я взглянул на опустошенную копилку, — денег там не хватает. Она вернется, можете не сомневаться.
И словно в подтверждение моих слов, в этот момент раздалась телефонная трель. Я подскочил к аппарату, радуясь возможности отвлечься от мыслей о разъяренной тете Зине и неминуемом разносе в парткоме.
— Алло? — произнес я, снимая трубку.
— Наталью Сергеевну можно? — прозвучал в трубке сухой мужской голос, от которого повеяло холодом Лубянки.
Я молча передал трубку Наталье. Она говорила коротко, в основном слушая и изредка поддакивая. Я наблюдал, как менялось выражение её лица: от сосредоточенного до откровенно встревоженного.
Наконец, она положила трубку и повернулась ко мне. Её лицо было серьезным, как у диктора программы «Время» перед объявлением о повышении цен.
— У нас есть сведения о том, что выбрали Китай, Япония, Франция и Германия, — сказала она.
— И что же они выбрали? — спросил я.
Наталья открыла рот, чтобы ответить, но вдруг замялась:
— А еще… — она сделала паузу, словно собираясь с духом, — нам сказали, что если мы не выберем как можно быстрее и не начнем работу… мы будем делать это в тюремной робе.
Я почувствовал, как у меня отвисла челюсть:
— Что, прости? Это шутка такая?
— Боюсь, что нет, — покачала головой Наталья. — Нас посадят, если мы не поторопимся. И, судя по тону товарища на том конце провода, это не пустая угроза.
Мы с Натальей влетели на кухню. Времени на нормальный завтрак не было, поэтому пришлось импровизировать.
— Чай есть? — спросила Наталья, лихорадочно открывая шкафчики.
— Где-то был, — пробормотал я, шаря по полкам в надежде что он есть. — А, вот!
Я извлек пачку грузинского чая, покрытую толстым слоем пыли. Сдув её, я понял, что чай, скорее всего, пережил не одну пятилетку.
— Сойдет, — решительно заявила Наталья, хватая чайник.
Пока она заваривала чай, я нырнул в недра буфета в поисках чего-нибудь съедобного. Результат моих археологических раскопок был неутешителен: пара заплесневелых сухарей и полпачки слипшихся карамелек «Гусиные лапки».
— Бублики! — воскликнул я, обнаружив на дальней полке целлофановый пакет.
Вытащив их на свет божий, я понял, что «свежими» эти бублики были разве что во времена Ленина. Но выбирать не приходилось.
— Налетай, — сказал я, выкладывая наш «роскошный» завтрак на стол.
Мы жевали резиновые бублики, запивая их крепчайшим чаем. Ну а что, нужно привыкать пить чефир и грызть сухари. Вот только кто в этом мире для меня их будет сушить.
— Может, все-таки рассказать, что выбрали другие страны? — спросила Наталья, морщась после особо твердого куска бублика.
Я покачал головой:
— Потом. Сейчас главное — добраться до института и выбрать наш проект. А то, знаешь ли, не хочется проводить ближайшие годы в местах не столь отдаленных.
— Да уж, — хмыкнула Наталья, — колымские пейзажи как-то не вдохновляют.
Мы синхронно глянули на часы и, не сговариваясь, подскочили со стульев.
— Бежим! — скомандовал я, и мы понеслись к выходу.
Выскочив из подъезда, мы тут же попали под перекрестный огонь взглядов местных бабушек. Их посиделки на лавочке напоминали заседание политбюро, только вместо решения судеб страны они решали судьбы соседей.
— Ишь, молодежь нынче какая, — донеслось до меня сквозь утренний шум. — И не стыдно им? В наше время…
Я мысленно застонал, представляя, какие слухи поползут по дому. Теперь я точно стану главной темой следующего собрания жильцов.
Пробегая мимо доски позора, я невольно скосил глаза, выискивая там свою фамилию. К счастью, пока меня там не было. Хоть что-то хорошее.
Наша Ласточка ждала нас у подъезда, как верный конь. Мы запрыгнули в машину, и Наталья, не теряя ни секунды, рванула с места. Шины взвизгнули, оставляя на асфальте черные следы.
— Эй, полегче! — воскликнул я, вцепившись в дверную ручку. — Мы, конечно, спешим, но живыми туда добраться тоже хотелось бы.