Собор в Клермоне продолжался с 18 по 28 ноября 1095 года в течение десяти дней. Накануне его закрытия папа произнес свою знаменитую речь. Четыре хрониста, предположительно присутствовавшие на соборе, изложили ее семь лет спустя, причем каждый описывал ее по-своему. Версия Фульхерия была, по-видимому, самой первой. У каждого вполне могли остаться письменные воспоминания о соборе. Однако интересен тот факт, что каждый выделил ту часть речи, которая произвела на него наибольшее впечатление. Роберт Монах воспринял ее как патриот-француз, Бодри – как церковный иерарх, Гвиберт Ножанский – как мистик, Фульхерий – как простой кюре. Все хронисты отмечали, что большинство аудитории папы составляли клирики, которые, вернувшись в свои округа, стали неофициальными проповедниками крестового похода. На это указывает также письмо папы крестоносцам Фландрии, написанное меньше чем через месяц после окончания собора, которое было наполовину просьбой, наполовину инструкцией для рыцарей, уже собиравшихся в поход. Урбан II обращался к верующим и в других местах Франции, прежде чем вернуться в Италию, чтобы уже там призвать людей к походу; но он не поехал в Германию по причинам, о которых упоминают Фульхерий и Эккехард. Призыв папы, хотя и не прямо, но прозвучал и там, о чем говорится во 2-й главе книги. Он продолжал оставаться актуальным вплоть до кончины папы и после нее.
Фульхерий Шартрский
В год от воплощения Господа 1095-й, когда в Германии правил так называемый «император» Генрих, а во Франции – король Филипп I, зло усилилось по всей Европе по причине ослабления веры. [Получив императорскую корону в 1084 г., Генрих IV изгнал папу Григория VII из Рима и поставил на его место антипапу Климента III, поэтому ни один сторонник истинного папы не признавал Генриха IV императором.] Папа Урбан II правил тогда в городе Риме. Он был человеком праведной жизни, всегда стремившимся, поступая мудро, возвысить Святую Церковь.
Но дьявол, который всегда желает погибели людям и ходит, рыча подобно льву, ища, кого бы пожрать, к великому смущению людей, восстановил некоего соперника Урбану II по имени Гвиберт (Гиберт, Виберт). Одолеваемый гордыней и поддерживаемый уже упомянутым бесчестным императором баварцев, Гвиберт попытался незаконно захватить папский престол [став альтернативным папой Климентом III] в то самое время, когда Григорий VII, или Хильдебранд, предшественник Урбана, был законным папой. И он сделал так, что Григорий VII был принужден оставить престол святого Петра. И лучшие люди отказались признать Гвиберта, потому что поступал он незаконно. После смерти Хильдебранда [Григория VII] Урбан II, законно избранный, получил благословение от кардиналов, и многие признали его власть. Гвиберт, однако, опираясь на поддержку вышеупомянутого императора и граждан Рима, препятствовал некое время Урбану II возглавить римскую кафедру. Но Урбан II, хотя и возбраняли ему возвратиться к служению Церкви, отправился в паломничество по стране, примиряя с Господом рассеявшуюся паству. Гвиберт, гордясь своим положением возглавителя Церкви, оказался среди грешников и, исполняя обязанности папы, хотя и незаконно, окруженный своими приверженцами, вменил ни во что все акты Урбана II. Но в тот год, когда франки впервые прошли через Рим по пути в Иерусалим, Урбан II восстановил свою власть папы в полной мере и повсюду с помощью некой благородной матроны Матильды [графиня Тосканская, давала прибежище папе Григорию VII в Каноссе зимой 1076/77], имевшей большое влияние в империи. Гвиберт же был тогда в Германии. Итак, стало двое пап; и многие недоумевали, кому оказать послушание, и к советам которого из них следует прислушиваться, и кто бы мог покончить с бедами христианства. Одни поддерживали одного, другие – другого. Но было понятно людям рассудительным, что Урбан II был лучшим, поскольку тот считается лучшим, кто обуздывает свои страсти, борясь с ними, как с заклятым врагом. Гвиберт был архиепископом города Равенны. Он был человеком очень богатым, был в почете и благоденствовал. Достойно удивления, что столь большие богатства его не удовлетворяли. Неужели примером праведной жизни можно было считать поведение того, кто привык жить в роскоши, кто нагло узурпировал скипетр Всемогущего Бога? Истинно говорится, что трон первосвященника не должно захватывать силой, но принимать эту честь со страхом и смирением.