Если где Урбан II имел преимущество перед своим соперником, так это в отношениях с восточной церковью, хотя и здесь не обходилось без проблем. Изначально Рим и Константинополь являлись двумя из пяти основных центров христианства наряду с Антиохией, Александрией и Иерусалимом. Когда воины ислама захватила последние три города в VII веке, отношения между Римом и Константинополем вошли в стадию постоянного соперничества. Регулярно вспыхивали споры о том, какой из них важнее, а также о проблемах вероучения и религиозной практики. После взаимного анафематствования папы Николая I и константинопольского патриарха Фотия в X веке отношения между восточной и западной церковью стали максимально напряженными. Потом, правда, острота конфликта снизилась, и споры сменяли длительные периоды сотрудничества. В византийском наставлении, которое датируется X веком, содержатся объяснения того, как императору ромеев следует обращаться к папе: «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, нашего одного-единственного Бога. От [имя] и [имя], императоров римлян, верных Богу, [имя] святейшему Папе Римскому и нашему духовному отцу». Подобным образом устанавливались почтительные формы обращения к императору для послов из Рима{42}. Эти формулы позволяют предположить, что сотрудничество между Востоком и Западом было скорее нормой, чем исключением.
Однако в середине XI века отношения между Римом и Константинополем пережили очередной эмоциональный разрыв. Делегация священнослужителей, направленная в 1054 году папой Львом IX в Константинополь с целью поиска общих интересов в Италии, где Византия владела областями Апулия и Калабрия, совершенно не справилась со своими задачами. Переговоры сразу забуксовали – дискуссия свернула с темы создания возможных альянсов на различия в латинских и греческих ритуалах евхаристии: какой хлеб употреблять для причастия – пресный или квашеный. Однако самой главной проблемой стало добавление к переводу Символа веры – так называемой статьи о филиокве, которая утверждала, что Святой Дух исходит не только от Отца, но и от Сына. Впервые предложение о добавлении этого пункта было сделано еще в VI веке на Толедском соборе в Испании, где, надо сказать, отсутствовали многие высокопоставленные священнослужители, и ее применение было сначала осуждено даже папами. Однако неоднозначно воспринятое добавление постепенно распространялось все шире, потому что проследить за правильным соблюдением ритуалов в те времена было не всегда возможно. К началу XI века оно многими уже формально считалось неотъемлемой частью Символа веры. В Восточном Средиземноморье же, прежде всего в Константинополе, добавление Римом этих слов было встречено с возмущением.
Почти сразу после прибытия римского посольства в столицу Византии конфликт подошел к развязке. 16 июля 1054 года папский легат, кардинал Гумберт, вместе с другими послами направился в собор Св. Софии в Константинополе, где шла литургия. В самый драматичный момент они подошли к входу в храм, не останавливаясь на молитву. Стоя прямо перед священнослужителями и прихожанами, послы достали папскую грамоту и бесцеремонно положили ее на алтарный престол. В отлучительной грамоте говорилось, что патриарх Константинополя превысил свои полномочия, а в его вере и учении много ошибок. Он незамедлительно отлучается от церкви и будет гореть в аду вместе с самыми страшными еретиками, имена которых были аккуратно перечислены. Патриарх и его сторонники прокляты навечно и будут страдать «от Сатаны и его ангелов до тех пор, пока не раскаются. Аминь, аминь, аминь». Сказав это, Гумберт повернулся и вышел из храма, остановившись у дверей Св. Софии лишь для того, чтобы стряхнуть пыль с сандалий. После этого он повернулся к прихожанам и торжественно объявил: «Пусть Господь увидит и рассудит»{43}.
Это был самый худший момент в отношениях Рима и Константинополя – Великий раскол. Взаимная неприязнь Востока и Запада христианского мира была отныне фактически узаконена. Например, в 1078 году папа Григорий VII издал буллу об отлучении от церкви императора Никифора III Вотаниата, хотя у нового императора не было никаких контактов с Римом; через три года папа поступил подобным образом по отношению к Алексею I Комнину, после того как последний сверг Никифора{44}. Примерно в то же самое время папа не только санкционировал нападение на Византию, но и передал главнокомандующему знамя, под которым следовало идти в бой против армии императора ромеев. Более того, папа назвал главу армии, Роберта Гвискара, законным кандидатом на императорский трон в самом Константинополе, хотя этот норманн не имел ни собственных претензий, ни реальных шансов на то, чтобы стать византийским императором{45}.
42
Наследников императора часто короновали как соимператоров сразу после рождения или через некоторое время – отсюда интервалы для двух имен в формуле. De Ceremoniis aulae Byzantinae libri duo, ed. J. Reiske, 2 vols. (Bonn, 1829–30), 48, vol. 2, pp. 686–92; 46, vol. 2, p. 679.
43
C. Will, Acta et scripta quae de controversiis Ecclesiae Graecae et Latinae (Leipzig, 1861), pp. 150–4.
44
J. Mansi (ed.), Sacrorum Concilium Amplissima Collectio, 31 vols. (Florence, 1759–98), 20, cols. 507–8; Gregory VII, Register, VI.5b, p. 281. Бернольд из Констанца упоминал об отлучении Алексея I от церкви, pp. 479–80.