– Ты о чём задумался, сынок? Случилось что-то? Неприятности?
– Пап, понимаешь… не знаю даже как сказать. В общем… понимаешь…
Он остановил машину.
– Что случилось, Коля?
– Короче, я в четверг, ну ты знаешь, в колледж не ходил.
– Да. Я, вроде, договорился там. А что…
– Подожди минутку, пап, не в этом дело. Ну, в общем, ты же знаешь, я обычно телик-то не смотрю.
– Зато из интернета не вылезаешь, там тоже насмотреться можно дай божé. Лучше б, как раз, смотрел телик.
– Ну, вот тут в четверг так и получилось, что я включил в гостиной. А там…
– Коля, сыночек, что с тобой? Ты что по телевизору что-то увидел?
– Да. Понимаешь, пап, там была передача женская. В общем, выступала девушка одна, ну не совсем, конечно, девушка, но они её там все так постоянно называли… Я, главное, случайно увидел, понимаешь?
– Да что увидел-то, Коля? Что?!
– Короче, по-моему… это моя мать.
– Таак.
– Да. Понимаешь, пап. Они сказали, что ей двадцать девять лет сейчас. И всё время повторяли ещё, что ей сейчас двадцать девять, а родила она в четырнадцать.
– И ты подсчитал.
– Да, папа! Но не только. Я ж не совсем идиот. Она похожа, понимаешь? Ну, то есть, я похож. Мы очень с ней похожи, не может же быть такого совпадения!
– Ну почему, как раз, может. Потом, сынок, ты знаешь, у них там, на телевиденье практикуют такие вещи, навроде постановок любительских. Люди приходят реальные, а историю рассказывают чужую. Непрофессиональные актёры разыгрывают жизненные, или псевдожизненные истории, выходит очень даже натурально. Что ты притих?
– Ничего. Просто она была не фальшивая. Это точно. Ей родители сказали, что ребёнок умер, а сами написали за неё отказную и оставили. А она недавно только обо всём узнала. И мать её там тоже была, плакала тоже, раскаивалась.
– Хорошо. Вот мы сейчас приедем домой и в интернете разыщем, что ты там видел. Я сам посмотрю. Как называлась передача, запомнил? на каком канале?
– Тогда не запомнил, но, честно говоря, я уже нашёл.
– Понятно. Вот и поглядим. Не переживай пока так. Посмотрим, обмозгуем. Ну, сынок, – он потрепал мои волосы, – не расстраивайся.
Мне стало чуть-чуть легче. Аркаша проявил участие, как я и думал. Но вместе с тем заронил в мою душу новые сомнения.
– Мы когда будем смотреть?
– Приедем и сразу посмотрим.
– Ну да! Олеся скажет, чтобы садились ужинать, Мите срочно понадобится продемонстрировать новый шедевр.
Олеся, это домработница наша, а Митя – недавно у нас поселившийся молодой поэт. Когда мы втроём идём куда-то: в театр, кино, или ресторан, про нас, наверное, думают, что мы оба Аркашины сыновья. Потому, что Аркаше пятьдесят пять уж скоро стукнет, а Мите нет и двадцати пяти. Между прочим, с его подачи я и стал называть отца Аркашей. Уж очень комично у него выходит кричать на весь дом каждый раз, как будто что-то чрезвычайное случилось: «Аркаша! Аркаша!», особенно если родит очередное нетленное произведение.
– Не волнуйся, никого слушать не будем, сразу займёмся своим делом. – Заверил отец.
Вышло почти как я предсказывал: Олеся потребовала, чтобы мы срочно садились за стол, раз уж так счастливо сложились обстоятельства, что мы все дома, а у неё всё горячее. И Митя с порога попытался завладеть Аркашиным вниманием, агитируя выслушать его новое творенье. Но Аркаша был твёрд и неумолим – мы сразу прошли в мою комнату к компьютеру. Я немного замешкался – мне не понравилось, что Митя за нами просочился, но постеснялся попросить его уйти. И Аркаша не догадался, поторопил меня:
– Включай, Коль.
Хорошо хоть обошлось без комментариев с Митиной стороны. Не то чтобы он проявил чудеса тактичности, как раз, ему было, что сказать, и он открыл даже рот, но Аркаша положил ему руку на плечо и сильно сжал. Я знаю, потому, что смотрел всё время на отца, а не на экран. Папа ничего не говорил, вроде бы, и в лице его ничего особенно не изменилось, но я, прямо-таки физически почувствовал, как он напрягся весь. Сорок раз за сорок минут я проклял всю эту ситуацию, свою новую идею фикс и себя самого за то, что втянул отца в это дело. Мне очень захотелось выключить, или, хотя бы, из комнаты выйти, но это было бы как-то глупо, по-детски. А там, на экране творится невообразимое. Молодая красавица плачет, причитает: «Я все эти годы, мечтала о том, что он жив. Мне сны постоянно снились, что он где-то есть, что зовёт меня. Я не знала, но я так хотела, чтобы он был жив. И вот, оказалось, правда. Сыночек мой дорогой! Где ты!». И слёзы в три ручья. Господи! Когда ж всё это кончится, сквозь землю мне провалиться, что ли? Впрочем, комната моя на втором этаже, плюс ещё подвал с бетонным полом. Кончилось, наконец. Аркаша встал, вздохнул, и позвал нас ужинать. Он так на меня глянул и так по спине похлопал, что было без слов понятно: впечатление передачка на него произвела, но сейчас, да ещё при Мите он говорить со мной не будет.