То ли Митя заранее всё продумал, то ли названные, вроде бы «от фонаря», Париж и Сидней тут же его вдохновили, но дома он сразу же кинулся к компьютеру, чтобы продемонстрировать мне все достоинства вышеназванных городов. Собственно этой виртуальной экскурсией я вполне бы и удовлетворился, но он так восторженно всё расписывал, что не хватило духу сказать «не хочу». К «разработке маршрута» и папа весело присоединился. Он подсел к нам с краешку, на стуле; чисто автоматически я отметил, как Митя руку на бедро ему сразу же положил, а папа ещё свою сверху. Я отвернулся резко, уставился в монитор, но, видимо, сморозил что-то невпопад, потому, что Митя стал вдруг уточнять и так понятные вещи. Оба они, такие взбудораженные, чего-то спорят, обсуждают громко, и мне пытаются втолковывать, когда одно и то же, а когда и вразнобой, в общем, явно получают удовольствие, а я сижу себе спокойненько, почти не вмешиваясь, киваю головой и угукаю. Когда перешли к бронированию номеров и заспорили (они, опять же, меж собой), как нам с Надей удобнее будет жить, в одном большом номере, или в двух маленьких, до меня дошло, что Надя-то ещё не в курсе дела. Ладно, думаю, сейчас я тебя обрадую. Мои уже всё решили, отнекиваться бесполезно, хочешь, не хочешь, а придётся тебе тащиться со мной за тридевять земель. А что я должен, один, что ли, в ссылку?
Перелез через папу, он как будто и не заметил этого, отошёл подальше и хорошо сделал, потому, что Надя в своём репертуаре: как посыпала самыми отборными из своих экспрессивных выражений! Если б я её так близко не знал, не сразу бы и понял, что это от радости, а не с досады. Потом завалила меня вопросами, какие манатки собирать, и вообще «Что? Где? Когда?» устроила, как будто я намного больше её знаю. Протрепались так с ней около часа, возвращаюсь к своим, застаю картину маслом: папа всё ещё сидит на том же стуле, а Митя рядом на полу – головой лежит у папы на коленях и целует ему... чёрт, я думал кое-что другое, нет, всего лишь руку, а второй рукой папа его волосы гладит. И Шарик трётся возле них, повизгивает. Я в свою комнату удалился, не стал семейную идиллию нарушать. Минут через двадцать папа ко мне заглядывает:
– Ты как, сынок, себя чувствуешь?
– Нормально, пап, чего мне сделается.
– Не обижаешься на меня?
– Что ты! За что?
– Маловато стал внимания тебе уделять?
– Маленький я, что ли? Нормально всё, не волнуйся. Только вот обойтись без путешествия никак нельзя?
– Погляди на них! И этот туда же! Что ж вы домоседы такие, мальчики? Мите предложил поехать с вами – он тоже давай отказываться, еле уговорил, теперь тебя уговаривать?
– Он что? С нами едет?!
– Да вот, уговорил, вроде бы.
– А ты?
– А я пока, сам понимаешь, не выездной. Ты только, Коля....
– Что пап?
Вижу, он смущается, мнётся, сам смутился тоже, рыльце-то в пушку, жду, как выдаст мне сейчас что-то типа «не лезь к нему».
– Я тебя попросить хотел...
– Да, конечно, не беспокойся.
– Знаешь, да? Рассказал он тебе?
– О чём?
– Про свою болезнь.
Ещё не легче! И У Мити какая-то болезнь?! Этого только не хватало.
– Нет, пап, про болезнь я что-то не в курсе, а что с ним?
– Да ничего сейчас страшного, но ты посмотри там, чтобы он кушал нормально, ладно?
– В смысле? Ему нельзя чего-то есть? Аллергия, что ли, или диабет? Ты мне список тогда составь.
– Сынок, ты знаешь что? Особенно, как говорится, не заморачивайся, просто смотри, чтобы он ел, и без фокусов чтобы. Ладно? Сделаешь? Для меня.
– А что ты называешь фокусами?
– Давай только между нами это всё, по секрету, хорошо?
– Естественно, пап! За кого ты меня принимаешь!
– Коротко говоря, за столом он может есть, а потом пойти в туалет и всё это из желудка в унитаз вывернуть.
Внутри у меня что-то нехорошо перевернулось, и с лица я, наверное, изменился, потому, что папа начал торопливо объяснять:
– Это болезнь, сынок, очень тяжёлая, она почти неизлечима, как наркомания. Человек сначала старается меньше есть, потом привыкает, совсем от пищи отказывается, если что съедает – сначала сам вызывает рвоту, а на какой-то стадии организм непроизвольно уже начинает отторгать. Митя наш лечился, довольно успешно, но когда со мной случилось, срыв у него был. Сейчас опять более-менее наладилось, но ты поглядывай там, хорошо? Если что – сразу мне скажи, будем принимать меры. Слишком уж внимания не заостряй, не надо всё время талдычить, ешь, мол, ешь, так, ненавязчиво поглядывай.