Вадим С.Г.
Аврия. Первый курс
Пролог
В тексте везде и всюду используется авторский вымысел ничем не связанный с реальными личностями или вещами, прошу обратить на это пристальное внимание.
В помещении было темно и очень душно. Той узкой полоски света, что чудом пробивалась сквозь старые, ещё помнящие лучшие времена плотные бархатные шторы, явно не хватало. Воздух в помещении стоял затхлый. Это помещение давно никто не проветривал, даже те краткие мгновения, когда открывалась входная дверь, не спасали положение. Ещё более усугубляла положение тлевшая на столе жировая свеча, она нещадно коптила, добавляя воздуху непереносимый запах.
Мебель в комнате, некогда претендовавшая на роскошь, была старой, но ещё достаточно крепкой. Да и не так уж и много её тут было. Кровать, небольшая тумба при ней, стол с массивным стулом в углу, да кресло-качалка. Вот и вся скромная обстановка.
Мерное покачивание кресла сопровождалось легким скрипом дерева, в нём неспокойно спала уже давно не молодая, но все ещё красивая женщина. Думы, которые преследовали её и во сне, были направлены на маленького, лет двенадцати, мальчика, который лежал в кровати.
Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что мальчик был очень плох. Он был бледен, а нездоровая худоба, да какая там худоба, он напоминал скелет, обтянутый кожей. Под закрытыми веками было видно движение глаз. Темные же мешки под глазами были настолько темны, что напоминали черные провалы.
Мальчик спал очень беспокойно и постоянно метался в кровати, но сил у него почти не оставалось, даже просто перевернуться или приподнять одеяло. От этих усилий его покрывал обильный пот, а сквозь сомкнутые, высушенные и потрескавшиеся губы, со свистом тяжело втягивался воздух.
Всего ещё несколько дней назад он был энергичным и подающим надежды молодым человеком, а сейчас больше напоминал мертвеца. Его отец и дед, что сейчас хмурые сидели в обеденной и мрачно пили вино, корили во всем себя. Дело в том, что их сын и внук был первым, кто за долгие годы их рода родился с зачатками магического дара. Вот они и перестарались, фактически убив его.
Мать же, что сейчас беспокойно спала в кресле в комнате мальчика, даже сквозь сон что-то шептала, умоляя богов спасти её сына, а по щекам текли слезы. Дело было в том, что мальчик родился со слабым магическим даром и не дотягивал до уровня, необходимого для поступления даже в простую магическую школу, не то что даже в академию. Вот дед с отцом и нашли где-то эликсир, который должен был усилить магический дар мальчика.
Кто же ожидал, что эликсир окажется не только настоящим, но ещё и мощным. В итоге, вместо инструкции, согласно которой нужно было принимать эликсир, они просто разом дали выпить его мальчику. И вот тут началось страшное. Мальчика окутал магический огонь, это, конечно, не было настоящим огнем, это была аура, которая резко выросла, но вот источник мальчика не был готовым принять весь тот поток энергии.
Из-за чего в диких муках он просто начал высыхать, прямо на глазах превращаясь в скелет. А его магический центр, и открытая к этому времени единственная энергетическая точка, просто схлопнулись. Канал же, что соединял центр с точкой, был настолько искорежен и переломан, что на это просто больно было смотреть.
Единственный более-менее толковый целитель на сто верст вокруг, ничего с этим поделать просто не мог, это было выше его сил. Вызвать кого-то более сильного не было ни денег, ни времени. Мальчик умирал и с этим уже ничего нельзя было поделать.
И вот тело мальчика выгнула очередная судорога, и хоть реальной боли не было, его лицо исказилось в гримасе боли. Его тело сотрясали фантомные боли. Но в этот раз все было немного по-другому. За эти два дня, что мальчик умирал в агонии, он ни разу не пришел в сознание. В этот же раз, когда его сотрясала очередная судорога, его глаза открылись, в них проскочило сознание, наполненное спокойствием. Он даже смог наклонить голову, увидеть мать и улыбнуться.
В следующее мгновение его тело обмякло, рухнув на кровать, а в глазах медленно погас огонёк сознания. Лицо мальчика впервые за несколько дней разгладилось и источало спокойствие, на нём застыла улыбка. Из легких со свистом вырвался воздух, и мальчик окончательно затих.
По щеке женщины прокатилась особо крупная слеза, и она тоже затихла, и только мерное вздувание груди говорило о том, что она ещё жива. В комнате воцарилась полная тишина.
Так продолжалось долгих три минуты, пока тело мальчика не вздыбилось в очередной судороге. Открытые до этого глаза открылись ещё больше, хотя, казалось, куда ещё больше-то. Внутри же светлых, можно сказать даже ярко-рыжих, янтарных глазах резко разгорелось пламя сознания.