Работая ранцевыми двигателями, он мог теперь смотреть прямо в грозное дуло пулемета, изрыгавшего смерть. Воздух в бункере был полон металла. Пули и осколки рикошетировали от стальных стен и с воем и свистом носились по всем направлениям вместе с отколотыми кусками бетона и песком. Напрасно пулеметчики подносили все новые и новые ленты с патронами, напрасно вся эта сталь извергалась потоком на линзмена. Киннисон мог не только стоять под огнем, но и продвигаться вперед. Он был в каких-нибудь шести футах от жерла пулемета, когда огонь прекратился вторично.
— Двадцать тысяч выстрелов, сэр, — доложил хриплым голосом офицер. — Нам необходимо сменить ствол, прежде чем мы сможем продолжать стрельбу.
— Благодарю вас, довольно! — сказал Хейнес и, обратившись к Киннисону, добавил:
— Пойдемте отсюда!
Киннисон вышел. Он снял тяжелые наушники, несколько раз сглотнул, поморгал и подвигал лицевыми мышцами. Только после этого он обратился к адмиралу:
— Работает великолепно, сэр, если не считать шума. Хорошо, что у меня есть Линза-несмотря на наушники, дня три я ничего не буду слышать!
— А как ведут себя пружинные подвески и противоударные устройства? У тебя нет синяков? Тебя несколько раз хорошо зацепило.
— Ни одного синяка. Давайте вместе осмотрим скафандр.
Вся поверхность бронированного скафандра теперь была покрыта пятнами в тех местах, где пули, ударившись о сверкающую поверхность скафандра из сверхпрочного сплава, оставили на ней частицу своего металла, но на самой поверхности не было ни пробоин, ни вмятин, ни царапин.
— Благодарю вас, ребята! Отлично сработано! — поблагодарил Киннисон пулеметчиков.
Вполне возможно, что пулеметной прислуге очень хотелось узнать, что может видеть человек в шлеме из многослойного металла толщиной в дюйм, в котором не было ни одной прорези, ни одного иллюминатора. Но даже если они и умирали из любопытства, никто не задал ни единого вопроса. Ведь они тоже были членами Галактического Патруля.
— Как, по-твоему, эта штука на тебе — скафандр или индивидуальный танк? — спросил Хейнес. — С таким скафандром ты можешь отправляться куда угодно.
— Испытания лучше проводить, когда находишься среди друзей, чем среди врагов, — засмеялся Киннисон. — Конечно, в нем очень тяжело, он весит около тонны, и я не хотел бы в нем разгуливать. В нем лучше летать. Итак, сэр, все улажено. Я думаю, мне лучше всего перелететь в скафандре до спидстера и стартовать. Не могу сказать точно, сколько времени потребуется мне на Тренко.
— В добрый час, — кивнул адмирал, и Киннисон ушел.
— Что за человек! — прошептал Хейнес, глядя вслед удалявшейся чудовищной фигуре, и медленно, погруженный в размышления, направился в свой кабинет.
Сестра Мак-Дугалл была очень обижена тем, что Киннисон покинул госпитальный корабль, даже не простившись. Хейнес воспринимал все иначе. Старый космический волк отлично знал, что Серые Линзмсны, в особенности молодые Серые Линзмены, роют носом землю, чтобы добиться поставленной цели. Адмирал понимал то, что еще предстояло понять Мак-Дугалл: Киннисон уже перестал быть землянином.
Он был сыном Земли, но принадлежал всей Галактике в целом, а не крохотной пылинке, затерянной в ее просторах. Киннисон — офицер Галактического Патруля. Он олицетворял Галактический Патруль и к возложенным на него обязанностям относился весьма серьезно. В своем неистовом стремлении довести задуманную им кампанию до успешного завершения Киннисон использует любого нужного ему человека, мужчину или женщину, безразлично. Он не остановится даже перед тем, чтобы использовать Главную Базу, как только что поступил с ним самим, Хейнесом, пулеметным расчетом и всеми, кто помогал снарядить спидстер в полет. После того как он использует людей, те просто перестают для него существовать, и он бесцеремонно бросает их, не понимая, что вежливость и внимание так украшают жизнь!
Предаваясь этим размышлениям на ходу, Командир Порта тихо улыбался про себя. Он знал, что со временем Киннисон поймет, сколь огромна Вселенная, как долго течет время и что Порядок Вещей, охватывающий всю Вечность и всю Вселенную, есть нечто непостижимо большее. С такими тайными мыслями ветеран космоса уселся на свое рабочее место и погрузился в нескончаемые дела.
Для Киннисона, не достигшего в своем мироощущении философских высот Хейнеса, а смотревшего на все с позиций своего возраста, перелет на Тренко был поистине бесконечным. Как ни хотелось ему поскорее приступить к осуществлению плана задуманной им кампании, Киннисон не без удивления обнаружил, что ни мысленные посылы и даже произносимые вслух ругательства не позволяют спидстеру прибавить скорости, так как и без того он развил ту совершенно немыслимую, чудовищную скорость, на которую были способны его двигатели. Не помогло и расхаживание по крохотному посту управления. Киннисон пытался заняться физическими упражнениями, но напрасно: даже физическая нагрузка не могла отвлечь его от размышлений о главном. Заниматься же умственной гимнастикой было решительно невозможно. Киннисон не мог думать ни о чем другом, кроме как о Базе Гельмута.
Но вот спидстер приблизился к Тренко. Киннисон без труда нашел космопорт Галактического Патруля. К счастью, было лишь одиннадцать часов и Киннисону не пришлось долго ждать разрешения на посадку. Он посадил свой спидстер в инерционном режиме, послав в пространство мысленное сообщение:
— Линзмен из космопорта Тренко — Тригонси или тот, кто его замещает! Линзмен Киннисон из Солнца III просит разрешения на посадку.
— Здесь Тригонси, — последовал мысленный ответ, — Добро пожаловать, Киннисон. Вы опускаетесь по идеальной прямой. Вам удалось настолько усовершенствовать свой летательный аппарат, что можете совершать посадку по идеальной прямой даже в среде с сильными возмущениями?
— Спидстер усовершенствовал не я. Мне его только предоставили для полета.
Пока спидстер в крепких объятиях посадочных захватов втягивался в тамбур и проходил дезинфекцию, Киннисон продолжал мысленные консультации с Тригонси. Этот уроженец Ригеля играл важную роль в планах задуманной Киннисоном кампании, а поскольку он к тому же был Линзменом, ему можно доверять. Кратко рассказав Тригонси о разыгравшихся событиях и о своих планах на будущее, Киннисон заключил:
— Теперь вы понимаете, почему мне необходимо экстренно раздобыть около пятидесяти килограммов тионита. Не миллиграммов и даже не граммов, а пятьдесят килограммов! Поскольку такого количества тионита заведомо не найдется во всей остальной Галактике, мне не оставалось ничего другого, как прибыть сюда и просить вас помочь мне собрать все пятьдесят килограмм до последнего грамма.
Вот так! Ни больше ни меньше! К линзмену, в чьи обязанности входит пресекать любую попытку вывезти с Тренко хотя бы одно растение, вдруг ни с того ни с сего обращаются с просьбой помочь в сборе такого количества запрещенного наркотика, которое превышает всю продукцию подпольных лабораторий торговцев наркотиками всей Галактики за солнечный месяц! С тем же успехом Киннисон мог бы зайти в Казначейство в Вашингтоне и обратиться к начальнику Бюро по борьбе с наркотиками с меланхолическим замечанием, что вот, мол, заглянул к вам, чтобы одолжить десять тонн героина! Но Тригонси не возмущался и не задавал вопросов. Он даже не удивился. Ведь перед ним был Серый Л и измен.
— Собрать такое количество тионита не составит особого труда, — ответил Тригонси, задумавшись на мгновение. — Мы располагаем сейчас несколькими лабораторными установками для получения тионита, конфискованными у цвильников. Их просто не успели еще отослать. Все мы, разумеется, хорошо знакомы с методами экстрагирования и очистки наркотика.
Тригонси отдал необходимые распоряжения, и вскоре космопорт Тренко представлял собой удивительное зрелище: весь личный состав Галактического Патруля, расквартированный на Тренко, изо всех сил… нарушал закон, который до того считался незыблемым!
Лишь недавно миновал полдень, и наступило самое тихое время суток. Ветер упал почти «до нуля», что на планете Тренко означало: сильный человек в состоянии выстоять против такого ветра. Поэтому Киннисон облачился в легкий скафандр и вскоре с деловым видом собирал некое растение с широкими листьями, которое, как ему сообщили, было богатейшим источником тионита.