— Юпитер, защити меня от злого взгляда! — громко крикнул он, повернувшись.
— Куда ты идешь? — спросил Петроний, все еще дрожа.
— Сделать то, в чем поклялся перед алтарем Юпитера — убить проклятую тварь! И свести счеты с Тигеллином!
Ринувшись вперед, он быстро обогнал вооруженную толпу и влился в потасовку. Он был Киннетом, Великим Бойцом, и занимался своим делом; тяжелым делом, в котором не имел равных. Ни преторианец, ни обычный легионер не могли устоять перед ним; даже без привычного доспеха и оружия он справлялся неплохо. Стражи, один за другим, вступали в схватку с ним — и умирали.
Император, спокойно сидевший между красивым юным мальчиком и не менее прелестной куртизанкой, любовался живыми пылающими факелами сквозь свой шлифованный изумруд, а крохотная часть его эддорианского разума следила за действиями Киннета и Тигеллина.
Позволить ли гладиатору убить командира гвардии? Или нет? В общем, это не важно — так ли, иначе… На самом деле ничто на этой убогой варварской планетке — небольшом сгустке космической пыли в будущей империи эддориан — не имело значения. Было бы приятно посмотреть, фракиец насытит свою ярость, разрубив римлянина на куски. Но, с другой стороны, нужно еще многое сделать. И, с этой точки зрения, убивать Тигеллина не стоило, поскольку этот продажный мерзавец мог еще пригодиться. Он будет все глубже и глубже погружаться в невероятный разврат и, в конце концов, перережет себе горло. Хотя фракиец об этом никогда не узнает — и лучше так, ибо самая жестокая, самая страшная его месть была бы благодеянием по сравнению с тем, что ждало несчастного командира преторианцев.
Сильный удар обрушился на шлем Киннета, сбив его на землю. Следующий удар расколол его череп.
Так закончилась последняя попытка спасти Рим — столь, полным провалом, что даже такие педантичные хронисты, как Тацит и Светоний, упомянули о ней лишь как о досадной помехе на очередном празднестве Нерона.
После гибели Атлантиды Земля совершила больше двадцати тысяч оборотов вокруг своего солнца. Промелькнуло больше шестидесяти человеческих поколений. Но этого было недостаточно; аризианская генетическая программа требовала больших жертв. И Старшие, после длительных размышлений, пришли к выводу, что римский мир тоже должен погибнуть, оплодотворив юные расы, надвигавшиеся с севера и востока.
Гарлейн Эддорский был отозван из краткого отпуска. Прибыв на Землю, он обнаружил, что дела идут настолько плохо, что необходимо опять браться за работу. В ярости он убил одного из членов Внутреннего Круга, однако зря — тот и не помышлял строить против него козни.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
МИРОВЫЕ ВОЙНЫ
Глава 4
1918 Год
Воздушный бой подходил к концу. Капитан Ральф Киннисон, забияка и грубиян, мертвой хваткой вцепился в рычаги управления. Самолет с отстреленными закрылками казался адски тяжелым и неповоротливым. Но еще можно было продержаться — пилот не был ранен, а машина пока не загорелась. Киннисон сделал резкий вираж, бросив самолет вниз и в сторону; затем он услышал звон пуль, ударившихся о его мертвый мотор. Загорелся? Слава богу, пока нет. Может, ему удастся посадить эту груду металла…
Медленно, слишком медленно крен начал выравниваться; машина ринулась к полю внизу и спасительной, словно влекущей к себе канаве. Если они не достанут его на следующем заходе…
Позади раздался грозный рокот. Господи, пулеметы! Киннисон весь сжался, ожидая взрыва, но ничего не произошло — видимо, целили не в него. Мотор ему повредили недалеко от линии фронта, и теперь главный вопрос заключался в том, на чьей территории он приземлится. Судя по выстрелам, свои были близко.
Шасси почти касались земли, когда невероятным усилием он заставил самолет поднять нос кверху; его скорость резко упала, Машина подпрыгнула, ударившись о землю, но затем Киннисон выровнял ее и покатил по полю — сказалась старая сноровка, Ральф несколько лет участвовал в гонках на мотоциклах. Совершая фантастические виражи, он почувствовал волну жара — пуля, наконец, нашла бак с горючим. Обстрел продолжался; пули зарывались в землю, свистели у затылка, отскакивали от крыльев. Но канава была уже близка. Ее вонючие топкие берега и гнилая стоячая вода были единственным спасением для Киннисона — небо над ним разрывалось от воя вражеских машин и пулеметного стрекота. Киннисон уже медленно погружался в спасительную грязь, когда раздался чудовищный грохот. Видно, одному из «Гансов» не повезло!