Я передал бинокль Ване, и объяснил дальнейший план действий, пока он осматривал местность. До темноты уже меньше часа, за это время, нам нужно добраться до деревьев, стоящих ближе всего к бывшей "живой изгороди". Между ними метров сорок открытого пространства, самый опасный участок, и дальше до траншеи, практически везде укрытие.
Когда, наконец, окончательно стемнело, я решил рискнуть пересечь открытое место. Луна сегодня скрывалась в облачной дымке, так что было уже совсем темно, правда где-то на востоке можно выло различить звезды, и если облака разойдутся, будет не так уж и плохо видно. Хорошо бы к этому времени быть на месте.
– Пойдем вместе, – сказал я полушепотом, – гуськом.
Как обычно в таких ситуациях, очень хотелось покрыть все расстояние за счет короткой перебежки, но так рисковать не следовало, ведь, даже если прицелиться в таких потемках затруднительно, то шум, создаваемый при беге в такую тихую ночь, демаскирует наше положение. Поэтому я лег и очень медленно пополз к кустарнику. За спиной я услышал движения напарника, он последовал моему примеру, но шумел, на мой взгляд, все-таки чересчур, может быть ему винтовка мешала гораздо больше, чем мне мой автомат.
Продвигаясь буквально по сантиметрам, мы без проблем добрались до кустов, и, пригибаясь, пошли вдоль них. Фонарем я решил не пользоваться, поэтому темп нашего передвижения сохранялся очень низким. Под ногами все время мешался какой-то строительный мусор, уж не знаю, откуда он тут взялся. То один, то другой мы постоянно наступали то на доски, то на битое стекло, и каждый раз, шепотом матерясь, останавливались. В результате, для преодоления совсем плевого расстояния, мы потратили больше часа, а в довершение всего, облака таки разошлись, и почти полная луна залила землю, своим неприятным мертвенным светом. И хотя идти стало легче, но впереди нас ждал приличный просвет в кустарнике, не заросший к тому же травой, поскольку земля там пряталась под неплохо сохранившимся асфальтом. Просвет этот я не заметил раньше, а теперь он преграждал идеальную, как казалось раньше дорогу…
Не буду я шаг за шагом описывать, как мы преодолевали эти несчастные триста метров. Скажу только, что это расстояние убило достаточное количество нашего времени и моих нервов (я сомневаюсь, чтобы Ваня понимал, насколько опасно было наше перемещение). Но на место мы прибыли живыми и расположились достаточно комфортно. Мы залегли на насыпь лицом к предполагаемому местонахождению противника, и я решил ждать здесь рассвета, а может быть и остаться дольше, в зависимости от необходимости и везения.
Место оказалось даже более удобным, чем я предполагал. Сзади совсем недалеко возвышалась торцевая стена пятиэтажного дома, без окон, так что спина была прикрыта достаточно надежно. Впереди, хотя и густо заросшая высокой травой, но, тем не менее, неплохо просматриваемая поляна с полу проржавевшими остатками детских качелей-каруселей. С этой стороны незаметно не подойти. Если же противник попытается последовать тем же путем, что и мы, у меня были все основания вовремя услышать его.
Я забрал у Вани винтовку и положил ее рядом с собой, а сам достал из футляра бинокль, и в свете луны попытался рассмотреть, что происходит в лесу за поляной. Я всматривался в одну и ту же точку, стараясь не шевелится и пытаясь уловить какое-нибудь движение и незаметно мысли мои стали возвращаться к началу всего этого предприятия. Я мимоходом вспомнил разговор с нанимателем, как я раздумывал над составлением команды, как разыскивал Олега, которого потерял из виду на время…
– Наверное, не стоит говорить тебе это именно сейчас, но для меня это, скорее всего, последний поход. – Сказал Олег, и лицо его выразило глубочайшее облегчение. – Вряд ли явыберусь из той электрической ловушки.
– Ну чего ты раскис!? Никогда я тебя таким не видел! – Я попытался ободрить своего друга, а скорее пытался ободриться сам. – Все выберемся, получим денег, вот погуляем, а? – Я нес еще какую-то чушь, дружески похлопывал по плечу, и вообще делаля то,что положено делать в таких ситуациях, но быстро понял, что все это бессмысленно, когда увидел как лицо Олега начало обгорать и от него сильно запахло паленым мясом. При этом на лице у него сохранялось выражение покоя и легкого безмятежного счастья. Он улыбнулся, и протянул руку к моему лицу. Внезапный страх заставил меня резко отдернуть голову, спасаясь от его прикосновения.
Я резко отдернул голову, открыл глаза, и долго пялился в темноту, пытаясь прийти в себя и понять, что происходит вокруг. Я слишком давно не спал и, наконец, после того как напряжение чуть-чуть спало, стал чувствовать, что приходится прикладывать значительное усилие, просто для того, чтобы держать глаза открытыми. Похоже, что я отключился совсем не на долго, но вокруг что-то успело измениться к этому времени. Прежде всего, место больше не казалось мне таким безопасным. Я снова чувствовал, что за мной кто-то наблюдает, а после того как я попытался убедить себя в том что все в порядке, это чувство превратилось в уверенность, что некто стоит за моей спиной и смотрит на меня. Все это, вместе с внезапно навалившейся усталостью, и жутким желанием спать, создало такой коктейль в моей голове, что я на несколько секунд вообще перестал соображать где нахожусь.
Я поднял выроненный бинокль, и, ради того, чтобы не заснуть, решил затеять разговор:
– А что, парень, – я все-таки не удержался, и повернулся на спину, чтобы убедится, что там никого нет, – ты уже определился, кому отойдут твои пожитки, если ты однажды не вернешься?
– А чего тут решать-то, у меня все свое с собой. – Буркнул Ваня, похоже, все еще не расположенный общаться.
Я хотел было спросить, чем он, в таком случае, собирается разжиться, на деньги, которые намеривается получить с этого похода, и попытался вспомнить, сколько же я ему обещал… и не смог. Мы с этим парнем вообще не разговаривали о деньгах. Ни разу. Он меня не спросил, а я как-то запамятовал…
Это открытие настолько удивило меня, что я промолчал, и начал уже думать о том, каким способом , кроме разговора, можно заставить себя бодрствовать, и уже решил ненадолго позволить себе закрывать глаза, раз уж я не в состоянии больше держать их открытыми все время, но тут Ваня сам нарушил молчание.
– А кого вы видели, там, – он помялся, – где мы на аномалию наткнулись? Сколько их было-то хоть?
Я помедлил, прежде чем отвечать, но какого черта, парень может хотя бы узнать кто на него охотится!
– Одного я видел. И одного, вроде, видел ты. Возможно тот же самый, возможно нет… Нам повезло, если он один, но в этом я сильно сомневаюсь – здесь, обычно, не ходят по одиночке.
– Вы его что, узнали?
– Нет. – Я все еще не мог понять к чему он клонит. – А что?
– А почему вы решили, что он… – Ваня опять замялся, – они обязательно опасны? Может с ними можно было просто поговорить, а? Может сейчас еще не поздно!? – Он сделал неопределенный знак рукой в сторону леса.
– Ага, – сказал я, – валяй! Вставай и двигай туда. Только отойди сначала, куда-нибудь в сторону, чтобы моего положения не выдать. Я твоим родным сообщу, что с тобой случилось. – Однако я умолчал, что как раз он-то имеет все шансы не быть застреленным на месте. Только если в темноте его примут, скажем, за меня. У него-то врагов в Зоне среди людей еще нет. А лишние две ноги, которые можно пустить вперед еще никому не мешали…
Ваня с сомнением посмотрел на лес, но остался в той же позе. И, мне кажется, все-таки кое-что понял, он вообще явно неглупый мальчик, хоть и раззява.
Еще пару часов мы пролежали молча. Нас окружала совершенно мертвая, даже неестественная тишина, нарушать которую, казалось, чуть ли не святотатством. По крайней мере, я старался даже не шевелиться.