[Элек работал в каком-то засекреченном НИИ. Что-то такое насчет теории звезд – его профиль. Зона же – просто хобби, правда, хорошо нами оплачиваемое хобби.
Наши люди вышли на него с полгода назад, однако пользы этот контакт уже принес немало. Именно Элек предупредил процесс схлопывания Сферы, – тогда это спасло наш отряд от неминуемой гибели. Когда мы уже хотели отправиться вытаскивать на поверхность установку EGV, по радио поступил сигнал от связного, чтобы мы и думать забыли об этой операции. Потом на том месте был ровно очерченный выжженый круг диаметром метров пятьсот.]
То, о чем в письме писал Элек, меня не обрадовало…
Согласно его расчетам, темпоральная зона держится восемь-десять часов, перерыв составляет около часа. Это время чисто и затем новый цикл.
Маршрут через эту зону занимает как раз эти пятьдесят-шестьдесят минут – это в случае, если ничего и никто не помешает.
Стало быть, придется рискнуть. Другого пути я не видел, да и отступать уже было поздно… слишком много мы поставили на карту.
…
У меня оставалась ночь…
Я лежал с открытыми глазами, перед глазами почему-то прокручивались события прошлой весны, когда я впервые убил сталкера из клана Zaki…
…он только что был здесь, за этим каменным бордюром с решеткой! Расплавить его в стекло!!, – я запустил треккера понад стеной. Он срикошетил, хлопнул впустую…
Сволочь! Его там нет… Неужели у него еще остались двойники?
Вспышка, сожрав пространство на секунду, вернула обратное положение предметам… Прыжок в сторону, отклонение по вертикали…
Если бы удар пришелся в спину, не спас бы даже жилет. Разорвало бы с треском и хрустом.
Первый уровень, второй… Ччерт! Вот и он! Дышит уже тяжело, хромает… спускается к воде… Видимо, таки загнал я его, преследуя вот уже третий день. Каждый раз он уходил с помощью двойников, но… кончаются же они когда-нибудь?
– Ну вот ты и мой, наконец! – процедил я сквозь маску, удерживая точкой прицела его грудную клетку.
Щелчок фиксатора, режим паузы… все замерло, а в следующее мгновение дернулось с компенсацией, ускоряя троих треккеров навстречу боли.
АААААААХхнул, оседая… уже умирая, уже понял, что проиграл… Расплывающаяся по воде кровь, которую тут же стало сносить вниз течением…
Я подбежал к нему, пнул ботинком на всякий случай, чтобы убедиться, что это не двойник.
Это действительно был он, один из Zaki, издыхающий сейчас на моих глазах, истекающий кровью, с оторванной рукой…
Вот он лежит у моих ног, захлебываясь в воде, я склоняюсь к нему, и шепчу зло: "Насчет Зоны – вы все заблуждаетесь…"
Но он меня уже не слышал.
Я сорвал с его груди медальон с буквой "Z"…
…
Да, они действительно все заблуждались. Все до последнего Zaki – фанатичные идиоты. Все эти разговоры о Вере… Только мешаются под ногами…
Но чем мы лучше?
Стоят ли все наши жизни того, чтобы узнать правду о четверке?
В Зоне все заблуждаются. Все…
Завтра утром мне предстоит пройти по самому опасному маршруту. Конечная цель на карте помечена цифрой "4"…
Сейчас там темпоральная зона… Но ее действие должно закончиться через пять-семь часов.
Я буду там завтра… И уже завтра вечером я буду знать все.
Ака Dolphin (Dolphin)
Скотобойня.
Правая лапа котенка была прибита гвоздем к деревянной балке, из-за чего он покачивался, подхватываемый мощным потоком ветра. Жалобный писк впитывался в голову, усиливая боль.
– Не подходи к нему.
Макс воровато оглянулся назад и отстранил Дельфина от намеченного пути.
– Нам туда.
– Черт. Надо снять его.
– Нет. У нас нет времени. Нам надо идти – Макс ещё раз оглянулся назад и продолжил – К тому же это очень опасно.
– Какого хрена, Макс? Тут пройти пару шагов – Дельфин ещё раз посмотрел на дергающегося котенка и сделал шаг ему навстречу.
– Стой, дурак! Ты помнишь, о чем мы договаривались? Здесь решаю я. И я говорю тебе идти дальше.
– Да что может произойти? Тут всего то через старые рельсы перешагнуть.
Макс устало поправил волосы и снисходительно посмотрел на Дельфина.
– Это будет отклонением от маршрута. А это очень рискованно.
– Какое нахер отклонение? Два шага в сторону.
– Ты не понимаешь. Расстояние здесь не имеет никакого значения. Ты можешь сделать два шага в сторону, а окозаться у Даггера на другом краю. У нас есть Тропа, и лишь она обеспечивает относительную… ты слышишь идиот? ОТНОСИТЕЛЬНУЮ стабильность.
– Ну ладно… – Дельфин ещё раз посмотрел на котенка, в котором чувствовал что-то родное, и, развернувшись, пошел за Максом.
– Почему ты назвал себя Дельфином?
– Это имеет значение?
– Нет. Но просто интересно. Ты у меня 48. И до тебя ещё никто не называл в честь животных
– Хм… А как?
– Ну… Чаще всего ваш брат любит обзывать себя Художником.
– Художник… И много ты сводил таких художников?
– Человек 20
– Действительно много…
– Ну, так почему Дельфин?
– Они мне нравяться. Они такие красивые, свободные, неземные…
– Ты, наверное, не умеешь плавать?
– Да. А как ты догадался?
– Все просто. Те художники не умели рисовать, а раз ты дельфин, значит плавать не умеешь…
– По-твоему кличкой человек обозначает свое неумение?
– Да нет. Он обозначает свой страх. – Макс закурил сигарету – по крайней мере здесь. Тут, наверное, атмосфера такая, располагающая к проявлению всех фобий. Даже в прозвищах.
Макс блаженно откинулся на траву.
– Слушай, а ты когда нибудь водил сюда женщин?
– Да. Один раз.
– И чего она хотела?
– Не знаю. Мне это не интересно.
– Она дошла?
– Нет.
– Она умерла?
– Да.
– Как?
– Я убил её.
Дельфин вскочил на ноги и недоверчиво поглядел на Макса.
– Да… я убил её. И видит зона, она этого заслуживала.
– Но как… то есть почему?
– Неважно. Я не хочу об этом говорить.
– Какой нахер неважно? Для меня это очень важно! Это у тебя бизнес такой – водить сюда людей и убивать их?
Макс рассмеялся и поднялся на ноги, выплюнув на траву недокуренную сигарету.
– Так что, Макс?
– Не волнуйся. Тебе нечего бояться.
– Ей ты, наверное, то же самое говорил.
– Нет. Здесь нельзя врать. Я же объяснял.
– А убивать здесь выходит можно?
– Да. Когда этого хочет зона.
– Ты псих.
– Возможно… Здесь все такие. И ты тоже. Разве не чувствуешь? В своей голове… Покопайся в ней и посмотри, какие мысли возникают у тебя глядя на все это. – Макс зажмурился, провожая взглядом черное облако – Зона… Она уже внутри тебя. И она останеться внутри тебя навечно.
– Я ничего не ощущаю, кроме этой дурацкой боли.
– Ты знаешь… – Макс замялся. – Ладно, нам пора идти.
Солнце ласково освещало заброшенную баскетбольную площадку. Проржавевший забор покачивался на ветру и противно скрипел. Мелкие клочки бумаги, подхваченные воздушным потоком, взлетали вверх и образовывали странные фигуры, почти правильной геометрической формы.
– Это Бланш. Много людей здесь осталось… Очень много… Я тут четверых потерял, да и сам один раз чуть не погиб. Ты видишь?
– Что?
– Эти бумажки. Сколько они тут летают, не знает даже сам Даггер. Если на них смотреть долго, то Бланш втянет тебя вовнутрь, а что будет дальше одной зоне известно.
– Втянет? Как?
– Не знаю… Это что-то вроде гипноза, но страшнее во сто раз. Такое чувство, что спускаешься в ад – Макс поёжился и отвел глаза – словами не опишешь. Пойдем, здесь нельзя долго стоять.
Макс развернулся и толкнул Дельфина в плечо.
– Подожди. Мне показалось…
– Оставь. Здесь всегда всем что-то кажеться. Нам надо идти.
– Ладно, пошли.
Дельфин в последний раз посмотрел на старую баскетбольную площадку и, ссутулившись, пошел за Максом.
– Пошли быстрее – бросил ему назад Макс и быстро зашагал вперед.
Дельфин пошел за ним. Макс явно торопился уйти из этого места, и вскоре Дельфину пришлось бежать, чтобы держать своего провожатого в поле зрения.