И тут я услышал ЭТО. Божественный звук проник в мое сознание сквозь собственные хрипы, оглушающий стук сердца и бряцанье брони. Я резко остановился и с трудом сдержал дикий порыв сорвать шлем скафандра, чтобы получше прислушаться. Теперь мешал только стук сердца, но я уже все равно поверил. Поверил, что случилось чудо. Потому что где-то рядом ехала машина. И значит за рулем сидит человек, потому что хрен здесь сигнал прорвется к автомату, радио вообще не работает. И роботы тут шизеют. Сидит там за рулем весь такой тепленький и живой и сам не знает что за счастье ему сейчас привалит. Пока мои мозги думали, ноги уже бежали. Звук шел из квартала, сквозь который я только что пробежал. Я уже заворачивал за второй поворот, а мой мозг все еще оценивал возможность того, что мне померещилось и что, следовательно, я лишаюсь мизерного шанса спастись, пробежав пять километров со скоростью сорок км в час… Я приказал ему заткнуться.
Это была небольшая спортивная Хонда, вся увешанная противорадиационной броней, увитая какой-то искрящей проволокой и утыканная антеннами как ежик иглами. Сидящий в ней человек или люди не были видны – стекла тоже были защищены. На крыше была установлена небольшая камера, которая плавно повернулась в мою сторону, когда я яростно забарабанил в дверь. Конечно же, мне не откроют, ведь так они сразу же погубят себя, если на них нет такой же защиты как и на авто. Это видимо проснулись мозги, потому что драгоценные секунды все капали и капали, горячим потом стекая по спине и животу, а я все еще был очень даже далеко от границы. Я начал жестами объяснять что мне нужно, не удержавшись впрочем от громких вербальных комментариев, которые мои спасители конечно не слышали. И слава богу. Мое защитное поле так же мешало процессу – оно слегка искажало контуры и наверняка те слова, которые я специально четко выговаривал, в надежде что поймут по губам, тоже остались за кадром переговоров. Все это продолжалось целую вечность, пока мотор автомобиля слегка не взревел. Я вцепился в машину в ужасе, что она сейчас уедет без меня. Машина медленно двинулась вперед. Не помню как оказался на багажнике, мертвой хваткой вцепившись в парочку наиболее толстых антенн. Машина неуклюже разгонялась, а я не мог ничего поделать и все шептал сквозь зубы «Быстрее, быстрее!»
Неповоротливая махина разогналась до такой скорости, что здания, мелькавшие перед моим затуманенным (из-за пота, конечно) взором, слились в одну серую полосу. Машина неслась по прямой, никуда не сворачивая. А это был не та дорога, по которой пришел я. Совсем не та. Мы мчались черт знает куда. У меня возникло отчаянное желание спрыгнуть и попытаться выбраться самому. Здравый смысл подсказывал, что на переломанных ногах выбираться будет слегка трудновато. Так что вместо этой самоубийственной попытки, я задолбил по крыше. Здравый смысл опять влез и попробовал мне втереть, что этот стук не слишком-то информативен. Водитель и впрямь понял меня не правильно и, похоже, еще прибавил газу. Я подумывал над тем, смогу ли я объясниться на азбуке Морзе, когда запищал генератор. Пошла последняя минута. Я чуть не обделался от ужаса. Все тело скрутила жуткая судорога и я, безумно крича, со всей дури забарабанил по броне. Это привело к тому, что я чуть не сорвался. Это немного привело меня в чувство. Снова уцепившись за антенны, я начал считать секунды. Чувство времени совсем покинуло меня и я ориентировался по стуку сердца. А оно отсчитывало драгоценные мгновения слишком быстро на мой взгляд. Счет перевалил за семьдесят девять, когда писк прекратился и флуктуации поля, слегка искажавшие видение, тоже. А я в каком-то отупении все еще считал и считал последние секунды моей так рано кончающейся жизни. На двести четырнадцать сбился.
Я с ужасом вслушивался в свои ощущения и ожидал момента, когда начну разваливаться на части. Теоретически, сначала должны были лопнуть глаза. Мне и вправду показалось, что они опасно вылазят из орбит. Я в оцепенении ожидал маленького взрыва, который лишит меня зрения, когда машина замедлила ход и плавно остановилась. Через некоторое время дверца распахнулась и оттуда раздалось недовольно-неразборчивое:
– Ты залазишь, или как?
С багажника я свалился. С трудом поднялся и на ватных ногах доковылял до открытой двери. Мои так и не лопнувшие глаза узрели свободное сиденье. Пока лобные доли моего пострадавшего от стресса мозга пытались загрузить информацию о том, что вообще можно делать с пустым сиденьем, мозжечок отлично справился и сам. Я уселся. Но дверцу пришлось закрывать уже хозяину машины. Заработал кондиционер, очищая воздух от свободных радикалов. Я, неловко сгорбившись, молча сидел и трясся. Рюкзак и генератор не позволяли откинуться назад, их острые углы врезались в спину. Тошнило. Благородный спасатель попавших в глубокую жопу наклонился ко мне и начал мучиться с замком от моего шлема, дергая его в разные стороны. Такая мелочь не могла отвлечь меня от своих переживаний. Раздался щелчок и моя голова лишилась шлема.
– Так, так, так, – раздался насмешливый голос, – Сколько тебе лет-то, малыш?
– Меня щас вырвет, – онемевшими губами сообщил я своему спасителю.
– О черт! – он наклонился к бардачку, который находился передо мной начал шумно в нем копаться. Надо сказать, что такой поступок был довольно опасным, так как его голова находилась прямо „на линии огня“. Я осторожно отвернулся к окну. Не хватало еще облевать своего благодетеля.
– На, – он протянул мне бумажный пакет, в который я влез бы по пояс. Что-то в моем шокированном мозгу щелкнуло. Я хихикнул. Потом еще раз. Я не мог больше сдерживаться. Дикий смех разрывал меня, выдавливал из меня слезы и последний воздух.
– И как это понимать, а?
Я был не в состоянии ответить сразу и выдавливал слова по частям.
– Я… не смо…о…о…гу! не смогу! столько наблевать!!!
Он рассмеялся, потом посмотрел на меня и тоже покатился со смеху. Не знаю сколько мы так ржали, но когда эта истерика прекратилась я совершенно обессиленный откинулся на спинку сиденья. Мне было непередаваемо хорошо – жизнь удалась! И даже если мой новый знакомый заберет все что я добыл, я не перестану испытывать к нему исключительно добрые чувства. И вообще, мир прекрасен, а все люди братья. И сестры. Черт, пора завязывать с этой дикой работенкой. Если все бабы мне сестры я точно помру девственником…
Я перевел взгляд на соседа:
– Большое спасибо, что спасли меня. Не ожидал, что вы поймете мои…знаки, – и куда только девалось мое красноречие? Правда, пора завязывать. Когда неделями ни с кем, кроме себя не разговариваешь, это неважнецки сказывается на мозгах – не можешь потом двух слов связать. Чувствуешь себя неандертальцем в Европе.
– А я и не понял. Просто единственное, что может срочно понадобиться человеку в Дыре – это выбраться оттуда.
– А, – я беззастенчиво его разглядывал, он отвечал мне тем же. Ему было наверное около тридцати. Небольшого роста, с меня, но более плотный. Короткая стрижка, слегка небрит – как и все мы, сталкеры. Однако кое-что отличало его от остальных. Во-первых, он выглядел открытым и прямодушным человеком, что сразу же вызывало симпатию и доверие – очень подозрительные свойства. И, во-вторых, его глаза. В них было странное выражение. Или блеск странный? Что-то в его облике заставляло разглядывать его. Весь такой… заметный что ли. Короче, надо мне чаще общаться с людьми.
– Так как ты здесь очутился, малыш? – вопрос был задан уже немного другим тоном. Видимо сталкер разглядел мое явно недетское оборудование. Серьезные примочки вроде тех, что оттягивали мой пояс, вообще не продавались. Это были образчики нестандартных инструментов, сделанные на заказ, и с моими собственными доработками. Он таких точно не мог нигде видеть. Если он меня ограбит, эти писы моего арта будут пожалуй единственным по чему я буду скучать. Я собирался украсить ими стены своего нескромного жилища, когда закончу здесь загребать капусту.