- Смерды лишены понятий о чести, - огрызнулся Карл.
- Зато они наделены понятиями об алчности, - парировал Жануарий. - Поэтому лучше всего завернуть в церковь и там спрятать Золотое Руно.
Только после этих слов Карл спохватился - тяжелый барашек на цепи по-прежнему болтался в его левой руке, как кадило.
- Что же ты раньше не предупредил? - спросил Карл, резко сворачивая к высоким церковным дверям.
4В церкви было пустынно. Карл юркнул в исповедальню, Жануарий остался на стреме. Карл перепаковался за три минуты, застегнул последний крючок и, стоило ему покинуть исповедальню, как в церкви появились ещё двое. Мальчик в охотничьей шапчонке с пером вальдшнепа и девочка в длиннополой шубе. У обоих в руках были глиняные снегири. У мальчика - один и у девочки - один. Третий сейчас грелся за пазухой у Жануария.
- Мессир Тристан, мы хотели говорить с Вами, - сказала девочка прямо с порога.
- На две темы, - значительно добавил мальчик.
Карл сразу узнал детей покойного Эстена и Эмеры. Судя по лицам и голосам, девочке было лет двенадцать, мальчику - не меньше десяти.
- Ну, - лицо Карла непроизвольно расплылось в улыбке, - и на какие же темы?
- Во-первых, - начал мальчик, снимая шапчонку и вытирая рукавом со лба отсутствующий пот, - Ваш слуга похитил одну нашу вещь.
- Разумеется. Мне нужна была твердая уверенность в том, что Вы предпримете преследование, монсеньор, - Жануарий отвесил мальчику глубокий поклон и возвернул глиняного снегиря.
Монсеньор строго кивнул и, приняв птицу, передал её своей сестре. Чувствовалось, что чересчур легкая победа над грабителем сбила его с толку.
- Его зовут Поль-Антуан, - быстро вмешалась девочка. - А меня Констанца.
- Да кому это интересно? - раздраженно бросил её брат, психоаналитически сверкнув глазами. - Видите ли, монсеньоры, - продолжал он, обращаясь к Карлу и Жануарию, - наша мать добрая женщина, но смерть Эстена слишком...
- Нехорошо называть отца просто "Эстеном", - машинально поправил Карл.
- Он не отец, а просто так - дядя, - сказал Поль-Антуан. Чувствовалось, что эта формула была им отработана на многих слушателях. - Поэтому я и говорю "Эстен".
Поль-Антуан нравился Карлу всё больше и больше. Он помнил себя точно таким же бараном.
- Ладно, говори как хочешь, - сдался герцог. - Так что там ваша мать?
- А Вы правда троюродный дядя Мартина? - выпалила Констанца.
Поль-Антуан снова сверкнул глазами, открыл было рот, но промолчал. Сообразил, что ему тоже интересно.
Вопрос застал Карла врасплох.
- Нет, - ответил он. Не потому, что видел в этом "нет" некую педагогическую или политическую выгоду, но лишь потому, что лгать в стенах храма полагал ублюдочной низостью. По этой же причине он не исповедовался уже восемнадцать лет. - Я не троюродный дядя Мартина, я ему вообще не родственник.
- Значит, Вы точно герцог Карл, - торжествующе сказал Поль-Антуан.
- С чего ты взял? - спросил Карл, краснея и чувствуя, что земля уходит у него из-под ног. Вся конспирация летела в тартарары.
- Мы иногда с Мартином рисовали Вас. И он всегда рисовал на Вашей шее золотого барашка.
- Правда, на тех рисунках Вы очень красивы и ещё у Вас на плече сидит сокол, - заметила Констанца. - Поэтому мы с Поль-Антуаном спорили, пока шли сюда - Вы это или не Вы.
- А сейчас я, конечно, уродец каких мало. И сокола при мне нет.
- Ой, - Констанца чуть не расплакалась. - Что Вы, монсеньор, Вы хороши почти как Мартин.
Час от часу не легче. Жануарий понял, что разговор пора спасать.
- Простят ли низкого слугу маленькие господа, если я спрошу, не пора ли перейти к сделке?
- Простят, - ответил за детей Карл, догадываясь, к чему клонит Жануарий, и расстегивая крючки на камзоле один за другим.
Зато Констанца и Поль-Антуан явно не поняли, о какой сделке идет речь, и растерянно переглянулись. Пока Карл извлекал орден на свет, Жануарий продолжал:
- Вы ведь, маленькие господа, догнали нас не столько ради птички, сколько ради того, чтобы неплохо заработать парой-тройкой правдивых историй о Мартине. Только Ваши мысли немного сползли в сторону. Верно?
- Верно, конечно, - пожал плечами Поль-Антуан. - Я к тому и клонил, что наша мама плохо ведет дела. А мы их выпрямляем.
- Вы-прав-ля-ем, - подсказала Констанца шёпотом.
- Считайте, что уже выправили, - сказал Карл, протягивая агнца Поль-Антуану.
- Так сразу? - ахнул тот.
- Да. Чтобы не боялись обмана.
- Мы - никогда, - горячо уверил его Поль-Антуан, быстро пряча агнца в торбу, из каких кормят лошадей зимой или когда лень распрягать.
С плеч Карла свалились сорок фунтов дерьма. Ну хоть чем-то. Очень уж жаль Эмеру и её детей тоже жаль.
Стоило агнцу исчезнуть в торбе, как Констанца, словно бы желая упредить Карла во всех его вопросах и тем добросовестно отработать Золотое Руно, зачастила:
- Мартина мы знаем с прошлого лета, когда он и его приемные родители переселились в наш замок. Их Эстен пригласил. Мартина мы не очень часто видели, потому что мама его боялась и говорила, чтобы мы с ним не дружили. Но у Мартина было много разного и мы ходили к нему тайком смотреть миниатюры в книжках, слушать про историю и про разных зверей.
- А потом она втюрилась в Мартина, как Лесбия в Катулла, - ввернул Поль-Антуан, бесцеремонно ткнув пальцем в Констанцу.
Прозвучало неожиданно живо. Жануарий хмыкнул. Констанца безо всякого аффекта сказала:
- Вздор. А Лесбия твоя совсем Катулла не любила, иначе бы он не истратил на неё столько слов.
Трюизм явно был отчеканен в своё время Мартином. Карл подумал, что к своим двенадцати плюс-минус год Констанца обзавелась завидным самообладанием. И, видимо, завидным багажом суждений на все случаи жизни. Подтверждая его мысли, Констанца продолжала:
- Уж если кто-то в Мартина и втюрился, так это ты, Поль-Антуан. Вспомни как ты всюду ходил за ним и всегда заикался, когда он с тобой здоровался.
- Ладно-ладно, - угрюмо пробурчал Поль-Антуан. - Я зато не оставлял в его дверях записочек и не рвал из "Большого Физиолога" кое-каких картиночек. Потому что я сам себе такая картиночка.
- Ха-ха, - ледяным тоном сказала Констанца, непомерно высоко задирая свой правильный нормандский нос. - Да от твоей картиночки и мышь не пискнет.
"Ого, - меланхолически подумал Карл. - Весело они тут жили, бесенята."
- Ты просто завидуешь, - парировал проницательный Поль-Антуан. - А вот Гибор, когда они с Гвискаром брали меня искупаться, а ты придурилась больной, лишь бы побыть с Мартином наедине, она сказала, что я уже настоящий мужчина и мне уже пора просить у Мартина "Тысяча и одну ночь".
- Дети мои, - примирительно затянул Карл, - в вашем возрасте меня уже женили, а оттого все сердечные мытарства отроков мне известны не понаслышке. Вернемся к Мартину.
- Вы шутите насчет женитьбы, да? - с непонятной Карлу надеждой спросила Констанца.
- Нет.
- Конечно нет, - вмешался Поль-Антуан. - Забыла, пустоголовая, что Мартин рассказывал? Герцог Карл женился первый раз в одиннадцать лет на женщине, которой никогда до этого не видел.
- И, чтобы вас успокоить, образованные монсеньоры, - добавил Карл, - никогда не... ну, так и не вошел к ней в смысле ветхозаветном.
- Понял, дурак? - Констанца торжествующе шлепнула брата по затылку. - Не вошел! Так то герцог. А тебе, баронету, и до двадцати двух не светит.
Логика была странная, но Поль-Антуана увлекла. Он с прищуром посмотрел на сестру и рассудительно заметил:
- За наше сегодняшнее приобретение можно купить по меньшей мере графский титул. Так что указанный Вами возраст, милочка, можно снизить до шестнадцати лет.
"Странно, при такой логике император имеет право жениться в три года и войти к своей жене в пять". Карл балдел. Он не нашел Мартина. Но нашел его след.