Несколько лет тому назад мои дети решили приобрести пишущий привод для компакт-дисков к персональному компьютеру, позволяющий не только играть в электронные игры, но и записывать их. Они сказали, что если я потрачу деньги на это устройство и установлю его на одном из постоянно увеличивающегося поголовья семейных компьютеров, то они будут записывать компакт-диски и для меня. Это позволило бы мне быстро возместить сделанную мной инвестицию — около 300 долларов — в виде самодельных дисков с моими любимыми песнями. Я сказал детям, что заинтересован в том, чтобы иметь доступ к пишущему приводу, но не в том, чтобы полностью заплатить за всю штуковину, так как главными, кто выигрывает от этой сделки, будут, несомненно, эти двое хитрецов. И они проявили понимание. После коротких переговоров мы пришли к соглашению разделить стоимость устройства на три части. Кроме того, мы порешили, что я возьму на себя его установку на одном из их компьютеров — а они будут делать для меня компакт-диски, как только я их об этом попрошу.
Эти переговоры проходили в точности так, как должны, по моему мнению, вестись переговоры относительно семейных финансов. Я понимал, чего мне будет стоить пишущий привод, а мои дети понимали, чего это стоило бы им, — и мы пришли к общему решению, не прибегая к обычным приемам подольщения, хныканью или реву. Но такой выход был бы невозможен, если бы дети не имели полного контроля над своими личными деньгами. Я знаю, что они отнеслись к этому серьезно, так как им необходимо было выложить крупные суммы реальных денег, сберегаемых в течение длительного времени. (Я особенно гордился ими, наблюдая за тем, как они изыскивали пути уговорить меня принять участие в покупке.) Все мы вели себя очень рационально, и все оказались в выигрыше.
Потребности и желания
Как-то у нас с сынишкой велись подобные переговоры относительно покупки ему велосипеда. Когда он увидел у своего друга велосипед совершенно новой модели, он решил, что старый велосипед не может больше его удовлетворять, и заявил, что ему нужен новый. Я сказал, что, по моему мнению, имеющийся у него велосипед (подарок от меня и мамы) прекрасно выглядит и вполне еще ему подходит, и поэтому не считаю нужным заменять его новым. После этого я добавил: «Твой велосипед все еще является ценной вещью, а кроме того, у тебя накопилось немного денег. Если ты обменяешься с кем-нибудь своим велосипедом или продашь его, использовав вырученные деньги для покупки нового, тогда можешь позволить себе эту роскошь. Это тебе решать — не мне».
Он трезво рассмотрел проблему со всех сторон и пришел к выводу, что ему не нужен новый велосипед. Поскольку деньги принадлежали ему, он воздержался от нерациональной покупки.
Но если бы его активы не находились под его личным контролем, то наша дискуссия — независимо от ее исхода — строилась бы исключительно на одних эмоциях.
- Мне нужен новый велосипед!
- Нет, он тебе не нужен!
- Нужен!
- Нет, не нужен!
- Нужен!
- Не нужен!
- А я говорю — нужен!
- А я говорю — нет!
Все подобного рода споры, как правило, вязнут в неизбежных и в конечном счете неразрешимых проблемах, таких как действительно ли нужны 27 передач и так ли важно, чтобы вместо алюминиевых деталей были титановые, и настолько ли велосипед дружка лучше. (Между прочим, переключение внимания с главной темы спора является хорошей риторической тактикой, если вы оказываетесь вынуждены защищать непригодную для защиты позицию в сражении со своими детьми.)
Суть не в том, чтобы решить вопрос — лучше ли новый велосипед (ясно, что лучше), а в том, чтобы решить, будет ли то, что «лучше», стоить этой цены. Это решение может принять только тот человек, который контролирует свои деньги, и правильное решение будет принято только в том случае, если тот, кто распоряжается своими деньгами, получает выгоду от данных расходов.
Этот принцип чрезвычайно важен, поскольку ответственность невозможна без контроля. Все дети обладают повышенным чувством собственности, и поэтому те из них, кто имеет свои деньги, проявляют большую заботу о том, чем владеют, чем те дети, у которых нет собственных денег. Велосипед — это нечто большее, чем просто средство передвижения, если воспринимается ребенком, который на нем катается, как сокровище или (в случае замены) как форма денежного обмена. Даже если мой сын потеряет интерес к езде на велосипеде, он все-таки знает, что велосипед принадлежит ему и определяет его экономическое благополучие и что если он оставит его на улице под дождем, то велосипед может пострадать и от этого станет менее ценным. Чувство собственности — это как раз то, что заставляет взрослых лучше обращаться с собственными автомобилями, чем с теми, которые они берут в аренду. А мы хотим научить своих детей вести себя как собственники, а не как арендаторы. И, разумеется, мы не хотим, чтобы они вели себя как равнодушные ко всему эксплуататоры, оставляющие после себя непригодную для жизни землю.