Генерал заметил, как женщина напряглась, услышав имя Кибальчича.
"Как! Он на самом деле всех знает! – заметались мысли в голове у Гельфман. - И о Николае! Что же ему надо от меня?"
- Вы можете меня спросить, а что я тогда от вас хочу, если мне всю уже известно? - Комаров встал, скрестил на груди руки и пристально посмотрел на Гесю. – Так вот, моё искреннее желание – прекратить кровопролитие, и как можно скорее!
Комаров замолчал, ожидая реакции женщины.
"Кровопролития? А как же казни?" подумала Гельфман.
- А как же казни наших товарищей? – спросила она с недоверием.
- Если вы имеете в виду Преснякова и Квятковского, то первый был наказан заслуженно, как убийца, загубивший двух человек и участвовавший в подготовке покушения на Государя.
Комаров вновь сел и смотрел прямо в глаза Гельфман, чётко выговаривая каждое слово.
- Квятковского, по моему личному мнению, не надо было казнить. На его руках не было крови. И эта казнь – свидетельство всеобщего ожесточения, которое следует немедленно остановить! Ещё один шаг и будет перейдена черта, отделяющая человека от зверя. Вы уже начали убивать невинных! На ваших руках кровь одиннадцати солдат, погибших в Зимнем дворце. Еще немного – и вы начнёте убивать женщин и детей!
- Да, да! – воскликнул жандарм, увидев, как исказилось лицо женщины. – А что бы было, если бы ваши товарищи достигли своей цели и взорвали царский поезд, а не свитский? Ведь с Государем ехали жена и дети – восемь лет, семь лет и два годика. И эти невинные души погиби бы! А что бы было, если бы Государь и члены императорской фамилии не опоздали бы на обед, когда Халтурин произвел взрыв? Погибли бы юные девушки, великие княжны! Погибли бы великие княгини, а ведь некоторые из них ждали детей!
Геся почувствовала, как у неё закружилась голова, в ней что-то зазвенело и загудело.
- Чего вы хотите? - еле слышно прошептала она, не в силах отвести глаз от завораживающего взгляда собеседника.
- Я хочу спасти ваших товарищей, - по-прежнему чётко, глядя ей в глаза, ответил жандарм, - я хочу предотвратить гибель невинных людей. Гибель бессмысленную, тем более что не далее как вчера Государь подписал манифест о введении конституции.
- Конституции? Но ведь сегодня…
- Что сегодня? Что се-го-дня? - тихим голосом по слогам спросил жандарм, впившись в женщину пронзительным взглядом синих глаз.
- Взрыв… во время обеда… во дворце, - как в трансе прошептала Гельфман, закрыла глаза и обмякла в кресле.
Комаров быстро встал из-за стола и вытащил из кармана сюртука часы. Шел шестой час, обед во дворце скоро должен был начаться. Затем он подошёл к женщине и опытной рукой приоткрыл веки.
- Толмачев, быстро сюда доктора! – дал генерал приказание, дежурившему у двери вахмистру.
Комаров снова сел за стол и задумался. Его обязанностью, как руководителя жандармерии было немедленно сообщить во дворец о готовящемся теракте. Но стоило ли это делать? Стоило ли спасать императора, доведшего страну до катастрофы? Он, также как и многие другие мыслящие люди, долгое время никак не мог понять, почему сыновья такого Государя как Николай Первый оказались не просто неспособными, а даже и бесчестными людьми. Император, окруживший себя воровской камарильей, возглавляемой княгиней Юрьевской, и получающий свой процент от сделок; его брат Константин, благодаря усилиям которого, хорошо оплаченным американскими долларами, была продана Аляска; следующий брат Николай, потребовавший у шефа жандармов предоставить железнодорожную концессию еврейскому товариществу и честно признавшийся, что ему за хлопоты обещано двести тысяч.
Как могло такое получиться? Он находил для себя лишь один ответ: слишком уж нянчился Николай Первый со своими детьми. Сам-то он, третий сын, был начисто лишён родительской заботы и частенько бит своим воспитателем Ламздорфм. Среди всех нынешних отпрысков дома Романовых на его, генерала Комарова взгляд, было лишь два приличных человека: четвёртый сын Николая Павловича Михаил, до которого у отца уже не дошли руки, и цесаревич, которой стал наследником случайно, после смерти старшего брата. И судя по тому, как цесаревич нянчится со своим страшим сыном, никакого толку от этого Ники не будет.
Размышления генерала были прерваны вбежавшим адъютантом.
- Ваше превосходительство! Его императорское высочество цесаревич изволили прибыть!
- Где он?
- Только что вошли, поднимаются по лестнице.
- Поручик, оставайтесь здесь и ждите доктора. Когда придет, пусть обследует эту женщину. – генерал указал на Гесю, сидевшую в кресле со склонённой на плечо головой. – Когда она очнётся, мне немедленно доложить. – Комаров поспешно поднялся на второй этаж встречать высочайшего гостя.