Покраснев под его сверлящим взглядом тот медленно продолжил:
- Считается, что она - потомок Рюрика. На самом деле, её прадед по матери - Рибас, фамилия которого – не что иное, как искажённое женское имя его матери Рива. Приехав в Россию, он выдал себя за испанского дворянина. У княгини достаточно типичная внешность: карие глаза, длинный нос с горбинкой, каштановые волосы. Но главное, конечно, не внешность, а та хватка, с которой она ведёт коммерцию.
Барон закрыл глаза и, по-видимому, удовлетворённый, откинулся на спинку кресла.
- Когда? – скрипучим голосом спросил он, приоткрыв левый глаз.
- Полагаю, в первой половине года, Ваша милость. Более точно можно будет сказать завтра, когда княгиня примет епитропа Филиппова, сегодня возвратившегося из Москвы.
На следующий день на половине императрицы Марии Александровны в Зимнем Дворце, которую после её смерти заняла княгиня Юрьевская, действительно, кипела коммерческая деятельность. Апартаменты императрицы имели свой отдельный подъезд, выходивший на Дворцовую Площадь, к которому то и дело подъезжали кареты просителей. Их фамилии сверялись со списком, и они поднимались по лестнице на второй этаж, где ожидали в приёмной вызова к ближайшей компаньонке княгини Варваре Шебеко. В особых случаях некоторых посетителей принимала сама княгиня в Золотой гостиной.
Сюда и направился князь Барятинский, выполняя договорённость с Поляковым. В приёмной кроме него сидело два генерала и двое статских. Секретарь приглашал их по звонку. Из дверей кабинета вышел лысый дородный мужчина во фраке, вытащив из кармана платок, вытер лысину и перекрестился. Через минуту на столе у секретаря зазвенел звонок.
- Ваша очередь, князь, – сказал секретарь и, выйдя из-за стола, открыл перед ним дверь.
Барятинский зашел в небольшое помещение, посреди которого стоял мозаичный стол. За ним сидела женщина лет сорока в темно-сером шелковом платье с белыми оборками и знаком ордена Святой Екатерины на левой стороне груди. Гладкие тёмные волосы были разделены посередине пробором; над правой губой в складке впалой щеки росла коричневая бородавка; маленькие продолговатые карие глаза внимательно смотрели из-под узких бровей.
- Позвольте представиться, Владимир Анатольевич Барятинский, гвардии полковник. Явился к вам просителем от имени господина фон Дервиза.
- Приятно познакомиться, князь, - ответила Шебеко высоким холодным голосом, - и какое до нас дело у господина фон Дервиза?
Поняв, что с этой дамой следует говорить только по делу, не тратя время на обсуждение знакомых и родственников, Барятинский прямо сказал:
- Господин фон Дервиз покорнейше просит вас содействовать в получении концессии на строительство Ростовско-Владикавказской железной дороги.
Шебеко недовольно поджала губы.
- Далась вам всем эта Ростовско-Владикавказская дорога!
Князь немедленно отметил iвсемi, указывающее на наличие других претендентов на концессию.
- Что других дорог нет? Да вот хотя бы Конотопская. А Ростовско-Владикавказская обойдётся вам в полтора миллиона.
Брови ошеломлённого Барятинского полезли на лоб. Не только от суммы, но и от откровенности и прямоты собеседницы. Утром он встречался с Поляковым, который уполномочил его сторговаться на семистах тысячах, а Шебеко предлагала заплатить больше чем в два раза.
- Может быть, есть возможность несколько снизить цену? - робко поинтересовался он.
- Да с какой это стати? – грубо спросила статс-дама. – Кроме вас ещё желающие есть. И будьте уверены, мы не продешевим!
- Да, мы продешевили, продавая Аляску! - говорил в это время Великий князь Константин Николаевич, находясь в парадном кабинете княгини Юрьевской. - Но ведь сейчас предложение намного выгоднее! – Он надел пенсне и поднёс к близоруким глазам письмо.
- Вот что пишет мне мистер Эвартс, государственныйсекретарь, то бишь министр иностранных дел, САСШ: "Our interest in Chyukotka may be estimated at 45 000 000 dollars in gold". Сорок пять миллионов долларов золотом! И это при наших расстроенных финансах!
Великий князь снял пенсне, пригладил зачесанные назад седые рыжеватые волосы и в волнении прошёлся по роскошному ковру гостиной. Он, разумеется, не зачитал приписку, в которой лично ему, в случае успеха сделки, гарантировалось полтора миллиона.
- Извините, Ваше Императорское Высочество, но продажа Аляски в своё время вызвала недовольство общественности. Если мы сейчас объявим о продаже Чукотки, это может вызвать волнения в настоящий момент крайне нежелательные, - почтительно возразил сидевший возле окна граф Лорис-Меликов.