Он аккуратно выкладывает на салфетку коктейльную трубочку, коробок спичек, столовый прибор неизвестного назначения — что-то вроде металлической лопаточки с дырками в форме крестов — и несколько кусков сахара.
Стакан ледяной, прокрытый мутной испариной.
— Это что? — Я осторожно нюхаю зеленую жидкость.
— «Зеленая фея», — говорит Эрвин. — Интересный напиток. На любителя — но тебе стоит попробовать.
Зеленая жидкость остро пахнет полынью, анисом и еще чем-то тошнотворно-микстурным, из детства.
— Не хочу.
— А ты считай, что это лекарство. Снотворное для твоего духа…
Эрвин чиркает над жидкостью спичкой — и «зеленая фея» вздымается из стакана синим клином огня.
Он кладет два куска сахара на металлическую лопатку и держит ее над пламенем. Жженый сахар капает через крестообразные дырки в стакан, оседает на дне коричневыми кособокими крестиками. Когда сахар стекает весь, Эрвин протягивает мне трубочку для коктейлей.
— Пить нужно залпом, — говорит он. — В три больших глотка.
Я смотрю на «зеленую фею». На коричневые крестики сахара и на синий огонь.
— Ты хочешь, чтобы я это пила?
— А ты хочешь, чтобы тебе не было больно? Хочешь освободиться хотя бы раз, ненадолго?
— …Шайсэ! — Кто-то грубо пинает стеклянную дверь. К нам на балкон вместе с музыкой, дымом и запахом марихуаны вваливается Мадина.
У нее злое лицо. Пудра осыпалась на черное с блестками платье. Два темно-красных пятнышка, следы «укуса», нарисованные на ее шее, размазались и стали похожи на раздавленного комара. Она облизывает перепачканные красной помадой клыки чуть белесым, проколотым в двух местах языком.
— Что это вы тут сидите, а, голубки? — Она говорит так сварливо подвизгивая, что ее безупречный немецкий кажется вдруг языком тюркской группы. — Не по правилам. У нас тематическая вечеринка! Дракула-party. А у нее даже костюма нет! — Длинный разрисованный ноготь свирепо тычет в меня. — Пусть пойдет и наденет клыки или маску, я всем раздавала!
Эрвин кротко и законопослушно обнажает в улыбке клыки.
— Ну не злись, не злись, детка, — обнимает он ее за плечи, ненавязчиво оттирая обратно в комнату.
— Все должны быть в костюмах, — упрямо повторяет Мадина, — и отыгрывать эти… ролевые модели…
— Мы отыгрываем, отыгрываем, — ласково шепчет ей Эрвин. — Пересмотри «Дракулу Брэма Стокера». Я как раз приготовил даме абсент… А клыки появляются ведь не сразу.
— Вайнона Райдер хренова! — Мадина смотрит на меня маслянистыми ненавидящими оливками. — Амна койим.
Она шумно выходит. Мы остаемся одни.
Он задувает пламя и говорит:
— Пей.
Он говорит:
— Не бойся. Это действительно всего лишь абсент.
Он говорит:
— Трубочку опусти на самое дно…
Первый глоток обжигает холодом горло. Горький и ледяной, какой же он ледяной, не могу вздохнуть… Второй глоток точно сдирает мерзлую кожу. Уносит ее внутрь меня терпкой теплой волной… По-настоящему обжигает третий глоток. Невыносимо горячий. И сладкий. Приторно сладкий…
— …А знаешь, ты и правда немного похожа на Вайнону Райдер…
ХРАНИТЬ ВЕЧНО«…C мая 1944 года, после ареста ее непосредственного руководителя генерала Белова H.A. (приговорен к расстрелу военным трибуналом за шпионаж и пособничество фашистским захватчикам), Надежда Русланова категорически отказывается продолжать сотрудничество со Специальным отделом.
14 сентября 1946 года — Надежда Русланова выступает на Нюрнбергском процессе в качестве свидетеля. Из доклада присутствовавшего на слушании представителя СССР, генерального прокурора Руденко P.A.: «…показания Руслановой Н.О. являлись отвратительным лжесвидетельством, порочащим честь и достоинство советской армии и перечеркивающим все совершенные Руслановой подвиги — если таковые когда-либо действительно имели место. Слова, сказанные ею на процессе, можно интерпретировать лишь одним способом: пособничество фашистским захватчикам и попытка обелить их в глазах мировой общественности. Прискорбно и горько сознавать, что предвзятое отношение Запада к Советскому Союзу, стране-победителю и стране-освободителю, заставило судей всерьез прислушаться к ее словам, демонстративно проигнорировать показания других свидетелей и освободить от ответственности виновных в тяжких преступлениях против человечности…».
Мнение товарища Руденко Р. А. было принято к сведению сотрудниками Спецотдела, однако они не сочли нужным прибегать к каким бы то ни было карательным мерам в адрес Руслановой Н.О. или подвергать сомнению ее военные заслуги.