…И олень повел павших к скале на другом берегу озера… уыамм… К большой пещере на другом берегу озера… уыамм… Они шли по льду озера, и олень повернулся к оставшимся в живых и поклонился им… И тогда золотые рога упали с его головы на лед. Он оставил рога, а сам пошел ко входу в скалу… Он увел за собой павших… уыамм… Белоглазую чудь… Уыамм… И саами, которые тоже стали как чудь… Он увел их под землю… Глубоко-глубоко под землю…
Наконец Данилов перестал петь и раскачиваться. Он открыл глаза и сказал спокойно и тихо:
— На месте, где олень оставил рога, возник остров. Мы зовем его Роговый остров. Наши нойды и шаманы всех окрестных племен отвозят туда рога всех павших оленей в дар нашим подземным братьям, чтобы они нас простили. Но они не берут дары… Они злятся на нас…Иногда они входят в нас и мучают нас изнутри. Они заставляют нас петь и плясать вместе с ними… Они дают нам способность не дышать и не двигаться… Чтобы показать нам, каково это — лежать убитыми на снегу… Саамские лопари — наивный народ. Но когда белоглазый дух входит в нас, никто не может нас обмануть. Потому что подземные братья внутри нас, а они знают истину… Скажи, зачем ты искал встречи со мной, человек из большого города?
— Ваши люди сказали, что вы тяжело больны, — ответил я старику. — У меня есть лекарства. Я по образованию медик. Я могу вам помочь…
Данилов вдруг скорчился и схватился за живот, точно его кто-то ударил. То же самое сделали двое других стариков. Когда они снова выпрямились, Данилов сказал мне:
— Ты соврал. Белоглазые духи не любят, когда их обманывают. Они тогда злятся и кусают нас изнутри. Вот сюда, — старик ткнул себя пальцем в солнечное сплетение. — Они кусают нас вот сюда. А теперь скажи правду. Зачем я нужен тебе?
— Я хочу попасть внутрь скалы, — сказал я. — Хочу спуститься под землю. Говоря по правде, я не верю, что там живет чудь. Однако же ваша легенда возникла не на пустом месте. Я верю, что там, внизу, есть следы очень древней страны. Мы искали вход много дней — но так и не нашли. Вы или ваши люди — вы ведь знаете, где вход в пещеру? Тот, куда олень увел ваших братьев? Нам нужен проводник. Поэтому я к вам пришел.
Данилов вдруг засмеялся, не открывая рта, потом хрипло закашлялся.
— Ты просишь меня пойти с тобой вниз? — сказал он, хрипя. — Это невозможно. Я не стану тревожить подземных духов. И тебе не советую, человек из большого города.
— Мы не боимся духов, — ответил я старику. — Просто покажите нам вход и оставьте нас там.
— Подземные духи сожрут вас.
— Что ж, значит, мы принесем себя в жертву. Да, пусть так и будет. Считайте, что, приведя нас туда, вы просто приносите им богатую жертву.
Его скуластое лицо снова ненадолго застыло. Затем он почти улыбнулся.
— Да будет так, — сказал он, и двое других повторили за ним то же самое. — Но ты пойдешь вниз один, — добавил Данилов. — В твоих людях я чувствую страх. Я знаю, что они не хотят идти. Саами — мирный народ, их нойд — не убийца. Я не поведу людей против их воли. Я поведу только тебя.
— Хорошо, — согласился я. — Когда отправляемся?
— Через три дня, — ответил Данилов.
— Почему так нескоро?
— Я должен приготовить напиток. Скала не примет тебя, если ты придешь в нее таким, каков ты сейчас.
— А каков я сейчас?
— Твоя душа не может пошевелиться.
— Я полагаю, что души…
Данилов остановил меня повелительным жестом.
— Я знаю. Ты думаешь, у тебя нет души. Это потому, что твоя душа сейчас подобна вмерзшему в землю сухому корню ольхи. Мой напиток растопит лед и освободит твою душу. Освободит, насколько это возможно.
— Из чего состоит ваш напиток? — спросил я.
Он растянул свой сухой рот в улыбке:
— Таежные травы, собранные руками старух-саами, сок белых ягод сейд, найденных на рассвете, высушенные цветки кустарника суам-ной, помет дикой птицы, кричащей лишь по ночам, кровь зайца, умершего в страхе, и истолченный в порошок рог оленя…
…Через три дня я узнал, что он надо мной издевался. В его напитке не было ни помета, ни крови. На вкус напиток напоминал крепкий чай с клюквой, мятой и можжевельником. На дне чашки плавал желтый корень какого-то неизвестно мне растения. Я выпил все залпом и через полчаса…»
НИКА…Я делаю новый глоток зелья из трубочки и наблюдаю, как твердые пузатые тельца букв слабеют и истончаются к хвостикам и разбегаются по странице.
Когда меня взяли в интернат, мне было четыре. Мне казалось, что не помню ничего, что было со мной до того. Мне казалось, мое первое воспоминание — страшный сон про огромную луну, и тонированные стены кабинки «дневного сна», и Подбельский, который гладит меня по волосам и врет, врет…