Павел продолжает: «12 Я отсылаю его тебе, его, который стал частью меня самого! 13Мне, правда, очень хотелось оставить его при себе, чтобы он помогал мне вместо тебя здесь, в тюрьме, куда я брошен за Радостную Весть. 14Но я ничего не хотел делать без твоего согласия. Пусть твое доброе дело будет по доброй воле, а не по принуждению».(12-14)
Поэтому Павел, разумеется, не просит Филимона оставить Онисимуса, порабощенного или освобожденного с ним в Эфесе. Он отсылает его назад как свое «собственное сердце». Во-первых, обратите внимание на укус во фразе «на вашем месте». Павел мог бы также сказать: «Онисим был здесь, чтобы помочь мне, и где вы, дорогой Филимон?»- с сарказмом. "Может быть, он был здесь как ваш представитель?" Во-вторых, как вы могли ожидать теперь самое подходящее время для другого упоминания о «моем тюремном заключении за Евангелие» - «в моих цепях Евангелия». Это та же преднамеренная двусмысленность, что уже дважды видели: Рим положил Павла в цепи из-за Евангелия или имеет ли Евангелие Павла в цепях из-за Рима? Наконец, обратите внимание также, что фраза о «добром деле» Филимона «добровольная, а не что-то вынуждена».
Это позволяет углубиться в теологию Павла, которая настаивает на "вере-с-делами" против "дел-без-веры". Не путайте это, кстати, с псевдо-проблемой Реформации (да, псевдо-проблемой!) веры против дел, столь полезной для ее полемических трактатов против евреев, и протестантов против католиков. Филимон должен освободить Онисима свободно, как дела , которые по своей сути, идут от веры, а не как дела, исходящей из принудительного послушания Павлу. Это причина того, что Павел на горках, вверх-вниз, похвалы и вины, "хороший полицейский–плохой полицейский" и прочей риторики в этом письме.
Павел продолжает «15 Может быть, он потому на время и был с тобой разлучен, чтобы ты потом принял его навеки 16 и уже не как раба, а много больше, чем раба, — как дорогого брата, особенно дорогого мне. Но несравненно больше он дорог тебе — и как человек, и как брат в Господе!» (15-16)
Там мы, наконец, это— "долг” и "доброе дело", чтобы освободить Onesimus свободно. Филимон не должен освобождать его по необходимости, чтобы он мог навсегда остаться с Павлом; скорее, Онисим должен вернуться домой к добровольному освобождению (manumission) от Филимона. Может быть, говорит Павел Филимону, именно поэтому все это и произошло— Онисим был "отделен" (пассивный залог здесь указывает на свободу воли Бога?) от Филимона в рабство, чтобы он мог вернуться к нему за свободой.
Фраза "и как брат в Господе" является ключевым элементом для понимания смысла Павла. Филимон не может удержать Онисима как христианского раба, утверждая, что внутри, духовно, в наших душах мы все равны перед Богом и Христом. Равенство освобождения должно быть как физическим, так и социальным, а также духовным и богословским.
Павел продолжает, повторяя свою точку зрения:
«17 Так вот, если мы с тобой делаем общее дело, прими его, как принял бы меня. 18А если он в чем-то перед тобой провинился или что-то тебе должен, считай это за мной. 19 Вот я пишу тебе собственной рукой: «Я, Павел, обязуюсь возместить тебе убытки». Я уже не говорю о том, что и ты мне должен. Должен самого себя!»
Еще раз укус сарказма очевиден - как будто у Павла может быть “счет”, подлежащий выплате Филимону, который должен Павлу самому “себе ” как христианин. И, что еще хуже, Павел пишет этот текст сам большими буквами, как если бы он подписывался под долгом, как бы говоря: “может быть, дорогой Филимон, тебе нужна подпись, чтобы сделать все это законным?" К этому моменту бедный Филимон, должно быть, и не знал куда ему деваться! И помните, что все это не просто в личном, но публичном письме.
Павел продолжает:
«20 Да, брат, теперь и я хотел бы получить от тебя пользу ради Господа. Успокой мое сердце как брат во Христе! 21 Я пишу тебе, потому что уверен: ты меня послушаешься. Знаю, ты сделаешь даже больше, чем я прошу. 22 А тем временем приготовь для меня, пожалуйста, гостевую комнату. Я надеюсь, что Бог по вашим молитвам вернет меня вам».
Посмотрите внимательно на ритм этих трех стихов. Первый - нежный (20). Он обращается к Филимону еще раз как к “брату” и упоминает “успокоить мое сердце”, как будто Павел заканчивает, ссылаясь на те же самые слова в начале письма (7). Как вы помните, за предыдущим стихом последовал призыв Павла а не приказывал Филимону (8-9).
Но в настоящих трех стихах, следующий стих, 21, скорее аннулирует те предыдущие стихи, 8-9. Фраза” уверенный в своем послушании “(21) отменяет ”И поэтому, хотя я, апостол Христа, смело мог бы указать тебе на твой долг, 9 я предпочитаю обратиться к тебе с просьбой, потому что люблю тебя. Это я, Павел, Божий посол и узник Христа Иисуса" (8-9). Так это все-таки команда, но от кого? Павел или Христос или Бог или все остальные? Третий стих вновь обращается к языку друзей и равных, но он также имеет небольшое преимущество, как бы говоря: "не думай, дорогой Филимон, что проконсульская тюрьма означает, что ты никогда меня больше не увидишь".