Затем он пожелал:
«Всем вам, живущим в Риме, кого полюбил Бог и призвал стать Его святым народом, — благодать и мир от Бога, Отца нашего и Господа Иисуса Христа». (Рим 1:7)
Но когда Павел писал христианам Рима о человеческом и божественном Иисусе, другой автор писал нехристианским римлянам о человеческом и божественном Нероне, в день его семнадцатилетия, о четвёртом императоре начиная с Августа. В своих Эклогах Кальпурний Сицилийский радовался:
«В безмятежном мире, золотой век рождается заново; наконец-то добрая Фемида [греческая богиня справедливости] . . . возвращается на землю блаженные века вместе с юным принцем. . . . В то время как он, истинный Бог (лат.ipse deus), будет править народами, нечестивая Богиня Войны сдастся и ее побеждённые руки будут связаны за ее спиной. . . . Наступит мир в своей полноте; не зная ничьего меча. . . . Несомненно, сам Бог (ipse deus) возьмет в свои сильные руки бремя могучего Римского государства». (1.42–47, 63, 84-85)
Как такое возможно, не говоря уже о достоверности, что точно такими же терминами и титулами, которые христиане взяли у Кесаря Август на Палатинском холме в Риме и передали Иисусу Христос Назарянину в Галилее, или, что еще хуже, «Царю Иудейскому» на Римском кресте в Иерусалиме?
Что имели в виду Павел и его общины, когда они отвергли эти титулы Кесаря и передали их Христу? Это был черный юмор или государственная измена? Если все это было шуткой, почему римские имперские власти не смеялись? И если это была не шутка, то в чем принципиальное отличие программы кесаря от программы Христа?
Подумайте, например, о тех провозглашениях императором справедливости и мира, которые сопровождали воцарение Нерона как ipse deus, «Божественным» или, лучше, «самого Бога» после его воцарения в октябре 54 г. н. э. В чем существенное различие между римским миром и христианским миром? С тем же трансцендентным статусом, заявленным для обоих, какова была разница в содержании их?
Как упоминалось в главе 2, каждое из семи подлинных писем Павла начинается с одного и того же официального и шаблонного приветствия. Единственным небольшим исключением является этого самое раннее письмо, и даже там все ключевые элементы формулы уже присутствуют. Кроме того, во всех письмах Павла, кроме Филимону, последнее прощание всегда упоминает "мир”. Вот они все:
«От Павла, Сильвана и Тимофея — фессалоникййской церкви, принадлежащей Богу Отцу и Господу Иисусу Христу. ..Пусть сам Бог, источник мира, освятит вас полностью». (1 Фес 1:1 5:23)
«Благодать вам и мир от Бога, Отца нашего, и Господа Иисуса Христа, ...16Мир и милость тем, кто последует этому правилу, и им, и всему Израилю Божьему!» ( Гал 1:3, 6:16)
«Благодать вам и мир от Бога, Отца нашего, и Господа Иисуса Христа! .. Делайте то, что выучили, что переняли, что услышали, что узнали от меня, и Бог, источник мира, будет с вами». (Флп 1:2, 4:9)
«Благодать вам и мир от Бога, Отца нашего и Господа Иисуса Христа!» (Флм 3)
«Благодать вам и мир от Бога, Отца нашего и Господа Иисуса Христа! ...А потом соберите его с миром в дорогу, пусть возвращается ко мне». (1 Кор 1:3, 16:11)
«Милость вам и мир от Бога, Отца нашего и Господа Иисуса Христа! ...живите в мире - и Бог, источник любви и мира, будет с вами!» (2 Кор 1:2, 13:11)
«..благодать и мир от Бога, Отца нашего и Господа Иисуса Христа. ...20А Бог, источник мира, скоро сокрушит Сатану вам под ноги. Милость Господа нашего Иисуса да будет с вами». (Рим 1:7, 16:20)
Можем ли мы, таким образом, отличить мир Бога во Христе от мира в Римской империи в Кесаре, просто сославшись на эту фразу “благодать и мир”, как если бы христианский, а не Римский мир был харис (по-гречески), свободным подарком с небес? Это могло бы сработать в христианском монологе, но не в христиано-римском диалоге, проводимом посмертно, вообразите себе, между Павлом и Вергилием.
Если "Илиада" Гомера была Ветхим Заветом Римско-имперского богословия, то "Энеида" Вергилия- Новым Заветом, опубликованным по распоряжению Августа после смерти поэта в 19 году до нашей эры. Судьба Рима началась на Небесах, когда верховный бог Юпитер сказал своей дочери богине Венере:
«Я же могуществу их не кладу ни предела, ни срока, Дам им вечную власть (imperium). И упорная даже Юнона Страх пред которой гнетет и море, и землю, и небо, Помыслы все обратит им на благо, со мною лелея Римлян, мира владык, облаченное тогою племя. Так я решил(sic placitum)» (1.278–83).