– Ну что же, – сказал он, – раз вы настаиваете.
Тилли победно улыбнулась.
– О, да, я настаиваю.
Ночной воздух был прохладным, но весьма приятным после духоты бального зала. Питер попытался остановиться в зоне видимости через двери, но Тилли продолжала тащить его дальше. И хотя ему следовало бы настоять на своем, задержав девушку у дверей, он обнаружил, что не может этого сделать.
Тилли вела, а он, хотя и знал, что это неправильно, следовал за нею и никак не мог заставить себя сопротивляться.
– Вы действительно думаете, что кто–то украл браслет? – всматриваясь в освещенный факелами сад, спросила Тилли, когда они подошли к балюстраде.
– Я не хочу говорить о браслете.
– Прекрасно, – сказала девушка. – А я не хочу говорить о Гарри.
Питер улыбнулся. Было в ее тоне что–то такое, что показалось ему забавным. Должно быть, она и сама это услышала, поскольку усмехнулась в ответ.
– Так о чем мы могли бы поговорить? – спросила Тилли.
– О погоде?
Она состроила недовольную гримаску.
– Я знаю, что вы не хотите говорить о политике или религии.
– Пожалуй, – живо отозвалась она. – Во всяком случае, не теперь.
– Очень хорошо, – сказал Питер – тогда ваша очередь предложить тему.
– Хорошо, – ответила Тилли. – Давайте поиграем. Расскажите мне о вашей жене.
У него перехватило дух, как будто в горло попала самая крупная пылинка в мире.
– Моей жене? – эхом отозвался Питер.
– О той, которую, согласно вашему утверждению, вы ищете, – пояснила Тилли. – Вы, как можно подробнее, расскажете мне о ваших предпочтениях, и я смогу помочь вам в поисках.
– Вы мне поможете?
– Конечно. Вы сказали, что я выставляю вас как охотника за приданым, а мы только что провели последние тридцать минут в обществе друг друга, и часть этого времени – на виду у худших сплетников Лондона. Согласно вашим утверждениям я отбросила вас назад на целый месяц. – Тилли пожала плечами, хотя движение выглядело неясным под мягкой синей шалью, накинутой на ее плечи. – Это самое меньшее, что я могу для вас сделать.
Питер достаточно долго всматривался в лицо девушки, после чего, проиграв битву с самим собой, сдался.
– Хорошо. Что вы хотите знать?
Тилли улыбнулась, испытав удовольствие от своей победы.
– Она должна быть умной?
– Конечно.
– Прекрасный ответ, мистер Томпсон.
Питер любезно кивнул, желая быть достаточно сильным, чтобы не наслаждаться этой игрой. Безнадежно, он не мог перед ней устоять.
Обдумывая вопросы, Тилли постукивала указательным пальчиком по своей щеке.
– Она должна быть сострадательной? – спросила девушка.
– Надеюсь, что так.
– Быть доброй к животным и маленьким детям?
– Быть доброй ко мне, – лениво улыбаясь, произнес Питер. – Разве не это имеет значение?
Тилли метнула в него яростным взглядом, и Питер тихо рассмеялся, чуть плотнее прислонившись к балюстраде. Его охватила удивительная, чувственная расслабленность и Питер совершенно обо всем забыл. Возможно, они и были гостями на Большом Лондонском Балу, но в эту минуту для Питера не существовало ничего и никого, кроме Тилли и ее дразнящих слов.
– Вы можете обнаружить, – сказала Тилли, сердито и довольно высокомерно взглянув на него – что, если она умна, а вы ведь выдвинули именно такое требование…
Питер кивнул, любезно разрешая ей продолжить.
– …то ее доброта будет зависеть от вас самого. Относись к другим так, как хочешь, чтобы относились к тебе.
– Можете не сомневаться, – прошептал Питер, – я буду очень добр со своей женой.
– Вы уверены? – прошептала девушка.
И внезапно Питер осознал, насколько близко она стоит. Питер не знал, как это произошло, кто из них шагнул навстречу другому, но сейчас расстояние между ними сократилось вдвое. Тилли находилась близко, слишком близко. Питер мог видеть каждую веснушку на ее носу, каждую вспышку мерцающего света факелов в ее волосах. Огненно–рыжие локоны девушки были уложены в изящную прическу, но несколько прядей были оставлены свободными и вились вокруг ее лица.
У нее вьющиеся волосы, догадался Питер. Он не знал этого. Казалось невероятным, что нечто столь существенное так долго оставалось для него неизвестным, но никогда раньше Питер не видел ее такой. Волосы Тилли всегда были безукоризненно зачесаны назад, каждая прядь на своем месте.
До сих пор. И он не смог удержаться, вообразив себе, что в какой–то мере это было сделано для него.
– На кого она похожа?
– Кто? – растерянно спросил Питер, размышлявший в этот момент, а что случится, если он потянет за один из этих завитков, похожих на упругий и мягкий штопор.
– Ваша жена, – ответила Тилли. Веселая игра добавила в ее голос музыкальности.
– Я не знаю, – сказал Питер. – Я еще не встретил ее.
– Нет?
Он покачал головой. Он практически не мог говорить.
– Но чего–то же вы хотите? – Теперь ее голос стал мягким. Тилли коснулась его рукава своим указательным пальцем, проведя им по ткани сюртука от локтя до запястья. – У вас, конечно же, имеются какие–то определенные предпочтения.
– Тилли, – оглядевшись вокруг, хрипло произнес Питер. Ее прикосновение сквозь ткань сюртука обжигало. В патио никого не было, но это вовсе не означало, что им никто не помешает.
– Волосы темные? – шептала она. – Или светлые?
– Тилли…
– Рыжие?
Больше Питер не мог этого вынести. Он был героем войны, храбро сражался и убил бесчисленное множество французских солдат, не раз рисковал своей жизнью, чтобы оттащить раненного соотечественника с линии огня. И все же у него не было защиты от этой хрупкой девушки, ее мелодичного голоса и кокетливых слов. Его силы были на исходе, не существовало больше никаких крепостных валов или стен, никакой последней защиты против его собственного желания.
Притянув девушку к себе, Питер развернулся с нею, двигаясь до тех пор, пока они не оказались скрытыми за колонной.
– Вы не должны давить на меня, Тилли.
– Ничего не могу с собой поделать, – ответила она.
И он не мог. Его губы нашли ее и приникли в поцелуе.
Питер целовал ее, понимая, что ему никогда не будет этого достаточно. Целовал, зная, что никогда не сможет претендовать на большее.
Он целовал ее так, чтобы испортить для всех остальных мужчин, оставив свою метку. Так, чтобы когда ее отец, наконец, выдаст ее замуж за кого–то другого, у Тилли осталась бы память об этом поцелуе, и воспоминания о нем не давали ей покоя до ее последнего дня на этой земле.
Это было жестоко, эгоистично, но Питер не мог ничего с собой поделать. Где–то глубоко в душе Питер знал, что она была его. Уверенность в том, что его естественное, на уровне инстинктов, знание – ничто для высшего общества, убивала надежнее ножа в спину.
Она вздохнула около его рта, мягкий хныкающий звук, который, подобно пламени, прожег его насквозь.
– Тилли, Тилли, – шептал Питер, скользя руками по ее соблазнительным изгибам. Обхватив руками ее ягодицы, он яростно прижал девушку к себе, к своему твердому и напряженному естеству, словно пытаясь поставить на ней свою метку через толстый слой одежды.
– Питер! – с трудом выдохнула девушка, но он заставил ее замолчать новым поцелуем. Тилли извивалась в его руках, ее тело отвечало на его бешеную атаку. С каждым движением ее тело прижималось все ближе, а его желание становилось все сильнее, пока Питеру не показалось, что он сейчас взорвется.
Он должен остановиться. Он должен был остановиться. И все же он не мог.
В глубине души он понимал, что, возможно, больше никогда не сможет прикоснуться к этим губам. И был не готов прервать поцелуй. Не сейчас. Еще нет, ведь она может узнать больше о его прикосновениях.
– Я хочу вас, – хриплым от желания голосом выдохнул Питер. – Никогда не сомневайтесь в этом, Тилли. Вы нужны мне, как вода, как воздух. Вы нужны мне больше чем все это, и…