— При всем моем уважении, лейтенант, вы не имеете права отказаться. A demain[4]!
Неуклюже вскарабкавшись по лестнице из центральной шахты в кают-компанию, Николь дала волю гневу, не заметив находившуюся там Хану Мураи.
— Проклятый, невежественный, смердящий ублюдок, растуды его мать! — грохотал голос Николь в просторном тороиде.
— Прошу прощения? — приподняла Хана голову.
— Ой, Хана, извини. — Николь тотчас же устыдилась собственной несдержанности. — Я не знала, что здесь кто-то есть.
— Само собой. Я тут перекусываю. Хочешь?
— А что у тебя?
— Лососина и плавленый сыр.
— М-м… Хана, да это же все настоящее!
— Остатки личных сбережений, — тяжело вздохнула та.
— Ой, я не могу…
— А я могу, и если я хочу поделиться, то это мое личное дело.
— Ты настоящий друг.
Хана заказала через кухонную консоль чай для Николь. Напиток, как всегда, казался затхлым, зато рыба была восхитительна. Николь смаковала каждый кусочек. Только теперь она начала понимать, почему рестораны и даже закусочные базы да Винчи пользуются такой популярностью; после многих месяцев питания пастами и сублимированными, полусинтетическими «продуктами» вернувшиеся домой астронавты требуют — и заслуживают — наилучших натуральных продуктов.
— Досталось от комиссара, Николь?
— Слизняк вонючий!
— Даже так?
— Хана, он учит убивать людей.
— А может, заодно спасать собственную жизнь?
— Так ты его защищаешь?!
— Просто я не забыла слова генерала Кэнфилд за обедом. Мы еще зеленые новички, Николь; наверно, она знала, о чем толкует. А он знает, что делает.
Николь досадовала, что чай не желает стыть.
— В мои планы это не входило.
— Вот как? А зачем же ты пошла в ВВС?
— Хотела стать астронавтом. Мечтала о космических кораблях. И кратчайший путь — пойти в синие кителя. Если бы меня отчислили, я, наверно… Я бы стала летчиком-испытателем. Но Кьяри так чертовски хладнокровен, словно пытается перекроить меня на свой манер. А мне это не по нутру!
— Ты ему говорила?
— Намекала. Он намерен продолжать, и плевать ему на мои чувства.
— Обратись к Кэт. Она запретит ему своей властью.
Николь основательно поразмыслила, потом покачала головой.
— С чего бы это? — осведомилась Хана. — Думаешь, она его поддержит?
— Черт, нет! Как раз наоборот. По-моему, эти тренировки ей поперек горла. Обмолвись я хоть словечком, и с ними покончено. Но я не хочу ее впутывать. — По категоричному тону Николь было ясно, что Кэт она не доверяет.
— Путешествие только-только началось, — серьезно заметила Хана. — Такой настрой ни к чему хорошему не приведет.
— Ничего, утрясется. — Николь заморгала, словно очнулась от сна. — С чего это ты в тюрбане?
Голова Ханы была повязана синей шелковой косынкой с радужным отливом. К удивлению
Николь, молодая японка вдруг заволновалась. Потом застенчиво хихикнув, вытащила заколки и сдернула платок. Николь невольно охнула.
Длинных, иссиня-черных волос Ханы как не бывало; на гладко выбритом черепе осталась только неширокая полоска, идущая ото лба к затылку. «Ирокез» был слегка подстрижен, и когда Хана провела ладонью по волосам, они приподнялись на несколько сантиметров, а затем элегантно откинулись набок. Пряди, оставленные на затылке более длинными, спадали на плечи косицами.
— Ты первая видишь это после Андрея, — стеснительно усмехнулась Хана. — Как тебе?
Николь вытаращила глаза и скорчила глупую физиономию, изо всех сил стараясь, чтобы вышло посмешнее, только бы скрыть зависть, охватившую ее с первого же взгляда на подругу. Вообразив себя с подобной прической, Николь разразилась ехидным хихиканьем. Хана поглядела с подозрением, не понимая, что вызвало подобное веселье.
— Просто замечательно, — заверила Николь. — Господь Вседержитель, неужто Андрей… Он? — Хана кивнула. — Вот ведь хитрый пес, я и не подозревала за ним подобных талантов. Но, Хана, зачем?! Что это тебе взбрело в голову?!
— Да просто стих такой нашел, — развела руками Хана. — Решила, что, если не выйдет, обреюсь наголо, и никто, кроме друзей, и не увидит… — Вы ведь мои друзья, верно? — Николь энергично закивала. — …Прежде чем мы вернемся на Луну.
— Ты гораздо храбрее меня.
— Вам, воякам, положено выглядеть пристойно.
Сжав зубы, Николь горестно прищелкнула языком и покачала головой. Теперь настала очередь засмеяться Хане, потому что подруга не на шутку расстроилась. Она прикидывала так и сяк, не попросить ли Андрея сделать ей такую же или другую, но не менее вызывающую прическу. Потом решительно тряхнула головой. «В другой раз. Когда буду командовать собственным кораблем».
— Я вот ломаю голову, Николь, — Хана снова настроилась на серьезный лад. — Как ты относишься к Кьяри?
Николь очень удивила резкая смена разговора.
— Ненавижу этого субчика до мозга костей. И не смотри так, Хана, я и вправду его ненавижу!
— Искренне верю. Просто мне вспомнился тот день перед вылетом, когда вы вдвоем…
— Вот дьявол, неужели я краснею!
— Весьма многообещающе.
— Сука!
— Он тебя по-прежнему волнует, а? Николь утвердительно склонила голову, забившись поглубже в кресло.
— Я не знаю, хотела этого или нет, — она задумчиво покусывала крекер, — но когда мы проснулись, меня охватило небывалое вожделение. Этакая животная тяга женщины к мужчине. Но я жаждала только его, Кьяри! У меня бывали интрижки, но подобное впервые. Прямо-таки неописуемое, неодолимое влечение!
— Замечательно. И что же дальше?
— Смеешься, что ли? Мы каждый день из кожи лезем, чтобы любым доступным способом вышибить друг другу мозги. Что ярче воплощает квинтэссенцию любви по-американски между мужчиной и женщиной?
— Очень остроумно.
Николь скривилась. Ее чай совсем остыл, но она все равно осушила чашку. Хана заказала еще одну.
— На орбите было недосуг. А после… Не знаю. Он — сама деловитость, а я привыкла схватывать все на лету. Я видела его без маски; быть может, это его напугало. А в маске он страшит меня до полусмерти. А как твои дела? Как там у вас с Паоло?
— Он прелесть. — Увидев утвердительный кивок Николь, Хана улыбнулась и поводила указательным пальцем из стороны в сторону. — А вы двое… м-м?..
— Однокашники. Друзья. Партнеры. Я слыхала, он называет нас «Суперкомандой». Пару раз во время практики на выживание в экстремальных условиях ночевали в одном спальнике, но ничего сногсшибательного не было. Не мой тип мужчины.
— Только пойми меня правильно, он мне очень нравится…
— Он славный паренек, — согласилась Николь.
— …и еще никто не заставлял меня так смеяться. Но это лишь мимолетное увлечение.
— Надеюсь, Полю об этом известно, — проронила Николь, а затем поинтересовалась: — Тебя кто-то ждет?
— Ждет? — Хана перевела дух, избегая взгляда Николь, затем деланно улыбнулась. — Боже милостивый, конечно, нет! Я не настолько жестока. — Снова возникла пауза. Хана тщетно пыталась отогнать воспоминания, и улыбка ее угасла. — Иногда я испытывала что называется настоящую страсть. Один раз в Японии, еще во время учебы, второй раз в Стэнфорде. Почти три года мы были неразлучны. Вместе работали, вместе отдыхали, вместе… жили. Я не скрывала, что подала заявление в НАСА. За этим-то я и приехала в Стэнфорд. Но мы легкомысленно к этому относились. Пока не пришел вызов.
— Что же было тогда?
Голос Ханы вдруг лишился выразительности, глаза померкли. Николь захотелось обнять ее, но Хана отстранилась.
— Много воплей, — тихонько проронила она. — Море слез. А однажды ночью вдруг приехали полицейские. Соседка вызвала, опасаясь, что мы изувечим друг друга. Но она вряд ли зашла бы так далеко. Всю жизнь я мечтала о космосе. Я просто знала, что именно здесь мое место. И не могла отказаться, даже во имя любви.
Теперь Николь накрыла здоровой рукой ладонь Ханы. Они посидели молча, потом Хана всхлипнула и высморкалась.
— Извини, — проговорила она, утирая лицо.