— Какого черта, — подал голос Рамси, — шести лет в Белом доме должно с лихвой хватить любому. Почти половина срока президента Ли, а чего ж он еще хочет после смерти президента? Казалось бы, он должен радоваться, что отвалил.
— Обстоятельства меняются, — возразила Николь, сдавая карты по второму кругу. — Четыре года назад не было халиан'т'а.
— Вы ведь имеете к этому какое-то отношение, или я заблуждаюсь? — искоса взглянул на нее Алекс.
— Очень незначительное, — равнодушно отозвалась Николь.
— Насколько я припоминаю, лейтенант, вас изрядно потрепали, — продолжал он.
— Она провела изрядную часть года в госпиталях и терапии, — ответил за нее Рамси. — Но, насколько я понимаю, теперь она в полном порядке.
— Во всяком случае, физически, — подтвердила Николь.
— Я вот гадаю — а какая, собственно, разница, кому достанется Овальный кабинет, — вслух размышлял Алекс, — Мэнсфилду, Расселу или кому-нибудь, кого подсунут демократы?
— Хорошие деньжищи, — вполголоса заметил Рамси, — указывают в качестве демократического кандидата сенатора Ишида.
— Хороший выбор, — согласился кто-то, — им обоим придется порядком попотеть за свои денежки.
Но Николь уже не обращала внимания на этот обмен репликами, целиком сосредоточившись на юном Кобри.
— Разница есть, — заявила она. — Из-за халиан'т'а.
— Как это? — осведомился Алекс.
— Они пришли к нам, как к равным. Одна цивилизация — одна раса — к другой. Они не заинтересованы в отношениях с дробной политической структурой по балканскому образцу. Они хотят иметь дело лишь с одним правительством, выражающим интересы не только Земли, но и колоний.
— Мне заранее не терпится поглядеть, как это примут африканцы с Новой Родины, — осклабился он. — Они отчетливо дали понять, что больше не желают иметь с Землей ничего общего.
— У них нет выбора, — мягко возразила Николь.
— Я американец, — Алекс навалился на стол, не отрывая взгляда от Николь, и ее внезапно пронзило нелепое ощущение, что события выходят из-под контроля, будто гоночный автомобиль, несущийся по недостроенной дороге, — и как американец, я не в таком уж восторге от идеи передоверить суверенитет Организации Объединенных Наций.
— А по-твоему, русские чувствуют себя лучше? — донеслось с другого конца стола. — А заодно европейцы, китайцы, японцы, бразильцы, иранцы и прочие?
— Не говоря уж о поясниках, — добавил Рамси.
— Поразмыслите об альтернативе, — сказала Николь.
— То есть? — насторожился Алекс.
— Мы не ровня халиан'т'а — ни в военном, ни в техническом аспекте. Если бы они захотели, то могли бы запросто наехать на нас, как сверхдержавы два века назад поступили с Африкой и Китаем, а пытались и с Японией. Натравливая одну страну на другую, разделяя и властвуя, пока в одно прекрасное утро мы не обнаружим, что работаем на них. Неужели вы думаете, что на с'Н'даре не было политических фракций, отстаивавших подобный путь? С какой стати делиться, если можно главенствовать — аргумент весьма обольстительный.
— А вы не думали, лейтенант, что мы можем сами испробовать этот путь?
— Таким путем, мистер Кобри, вряд ли добьешься взаимного доверия между народами.
— С каких это пор взаимное доверие стало влиять на национальные интересы?
— С тех самых пор, когда национальные интересы вышли за пределы атмосферы. Без доверия здесь долго не проживешь.
— Мы здесь играем в карты, или что?
— Извини, Рамси. — Николь поспешила сдать последнюю карту.
— Выбрось мои слова из головы, — пробормотал он, заглянув в карты. — При таком раскладе лучше заниматься политикой.
— Вы прозевали свое призвание, мисс Ши, — заметил Алекс. — Расселу следовало бы включить вас в свою команду, чтобы вы писали ему речи.
— Спасибо, у меня уже есть работа, — отрезала Николь, мысленно уточнив: «Вроде той, что нынче».
В игре остались лишь она да Алекс. Пока последняя сдача не испортила дело, у Рамси не хватало лишь карты до полного флеша, потому-то он и оставался в игре настолько долго, хотя Алекс на каждой сдаче непрерывно повышал то на пять, то на десять. Банк впервые за вечер поднялся настолько высоко, попутно нанеся наибольший ущерб. Эта сдача наверняка будет последней — игру поддерживали ради компании, а не только ради выигрыша, и с момента появления Алекса все как-то утратили к ней интерес. Кроме того, Николь никак не могла подобрать ключик к Алексу; за час игры с небольшим она начала понимать, как мыслят остальные, какие ходы сделаны из стратегических соображений, а какие — чисто эмоционально, когда они блефуют, и какой блеф не вызовет у них подозрений, и ничуть не сомневалась, что они точно так же подбирают ключик к ней.
Что же касается Алекса, то он может иметь что угодно — от единственной пары до полной масти, если он всякий раз повышает ставки до предела. Половина игроков уже спасовала, и вовсе не из-за плохих карт — у двоих шансы были вполне приличные, — а из-за того, что проигрыш малой кровью не обошелся бы. С другой стороны, видя выложенные карты, она почти не сомневалась, что имеет больше шансов на победу, чем Алекс, даже если он не блефует.
— Десять на вас, мисс Ши. — Он добавил к стопке еще банкноту. А ведь до конца еще один круг, да вдобавок заход от Николь. Итого как минимум двадцать зелененьких. Как бы она ни повышала, Кобри отвечал без задней мысли, шагая к победе с грацией кузнечного молота.
И тогда она кинула карты рубашками вверх, тем самым положив конец игре.
— Весьма прискорбно, — заметил Рамси, когда Николь, извинившись, отошла к стойке за новой порцией сельтерской.
— Тебе следовало держаться до упора, — упрекнула ее Сью.
— Оно того не стоило, — передернула Николь плечами.
— Если не ради денег, милая, то хотя бы из гордости. Ты позволила ему уложить себя на лопатки.
«Я и так уже упала, Сьюз, — мысленно отозвалась Николь, — и подобная гордость мне без толку, спасибо тебе большое».
За ее спиной Алекс затеял перепалку с пилотами в другой кабинке.
— Он был зарегистрирован приборами, как гудение мишени, — твердил он. — Естественно, дистанционник выполнил перехват, ведь именно на это его и запрограммировали!
Несмотря на сквозившее в голосе огорчение, он ухитрился вложить в свои слова презрительное снисхождение взрослого, втолковывающего азбучные истины умственно отсталому ребенку.
— Мистер Кобри, — терпеливо возразил один из офицеров, — ваши кренделя по ущельям вывели вас не туда, куда следует. Цель была в двадцати кэмэ оттуда.
— Капитан, вы что, утверждаете, что это я виноват?!
— О чем они? — поинтересовалась Николь у Рамси.
— А ты не знаешь?
Николь молча покачала головой.
— О Господи, Николь, извини!
— За что?
— Этот дистанционник… — тут Рамси отказал голос.
— Он?!
— …если бы вы следовали по запланированному маршруту, — продолжал пилот.
— По прямой, горизонтально, на безопасной высоте мы бы ничего не выяснили. Дистанционник справился со сверхскоростными маневрами в бреющем полете не хуже, а то и получше, чем ваши пилоты, и доказал, что он выше всяких похвал!
— Не считая того, — не возвышая голоса заметила Николь, подойдя поближе, — что его оператор не видит разницы между мишенью и гражданским самолетом.
— Будь это так, мисс Ши, следственная группа собирала бы по всей пустыне мелкие клочья, оставшиеся от вас и от вашего самолета.
— Ах, простите! Это я лопухнулась.
— Вам нечего было делать на полигоне.
— Простите, мистер, но это именно я следовала по запланированному маршруту, согласно графику. Если у кого-то и было дело на полигоне, то у меня!
— Вам следовало слушаться КДП.
— А толку-то? Они сказали то же самое, что вы работаете в двадцати кэмэ от меня, по ту сторону этих чертовых гор.
— Господи Боже, да речь же всего-навсего о самолете!