— Что за фигня… — Пробормотал увидевший это в прицел президент. — Джереми Кинден? — Узнал в лицо он своего пропавшего коллегу. — Что же с тобой стало бедняга? — Произнес он, тщательно всматриваясь в стоящую фигуру.
Всегда представительно выглядевший пожилой мужчина, теперь предстал совершенно в другом свете. Обнаженный, с дряблой отвисшей старческой кожей, безумно хихикающий и шагающий по заснеженной земле, обильно залитой кровью. И главное, абсолютно мертвые, холодные глаза без малейшего признака интеллекта в них.
— Прости старый товарищ. Но все это совершенно неправильно. — Он сменил магазин на другой, содержащий безоболочные патроны и первым же выстрелом отстрелил голову странному созданию, явно не могущему быть живым человеком. Оставшиеся четыре превратили его грудь в решето. На осколках ребер практически не осталось плоти, сквозные дыры, каждая размером с небольшой мяч. А последняя, так вообще, удачно попала и вырвала позвоночный столб и теперь две половинки тела держались только на честном слове.
— А вот это уже плохо. — Не сдержался президент, продолжавший наблюдать за противником. Изуродованные останки начали стремительно регенерировать и уже через несколько секунд, бывший президент Америки вновь был на ногах. Безошибочно нашел взглядом стрелка и вытянув в его сторону руку, щелкнул пальцем.
Несмотря на расстояние в несколько сотен метров, телекинетик почувствовал, как его тело начинает сжимать и бросил все силы на сопротивление. Оказалось, довольно легко воздействовать на защитный костюм, не давая ему менять положение, вдобавок создавалось ощущение, что он в определенной мере инертен к попыткам его уничтожить, что помогало сопротивляться действию вражеского навыка. По крайней мере, прошло уже секунд десять, а президент все еще оставался относительно целым и мыслящим куском мяса, а не развеялся по воздуху. Деструктивное воздействие прекратилось, кто-то другой отвлек неумирающего человека, насадив его на огромную ледяную сосульку, выросшую из-под ног, и он, забыв про старую цель, атаковал новую.
— Внимание всем отрядам. — Включил он экстренную связь. — Запрещаю атаковать старого голого мужчину с седыми волосами. Повторяю. Полный и абсолютный запрет на атаку голого мужчины в центре Кремля. Он обладает странным, ультимативным навыком уничтожения материи. По возможности, подставляйте его под атаки противника, не вступая с ним в прямое противостояние.
Отсчитывая последние минуты действия лекарств, он убил еще несколько десятков вражеских солдат, осмотрелся и так не найдя Максима, полетел в сторону госпиталя. Терять жизнь в шаге от победы было бы довольно глупым поступком, поэтому стоило все-таки прислушаться к словам лечащего врача и несмотря на изрядно помолодевшее тело, подстегиваемое регенерацией, стоило дать организму отдохнуть. Тем более, старый политический противник, ставший безмозглым монстром, сейчас был на их стороне и старательно уничтожал своих же бывших подчиненных, которые думали, что он перешел на сторону врага и с яростью убивали себя о его бессмертное и неуничтожимое тело.
— Стой! — Крикнула Саша и чудом успела поставить щит на пути у молнии, бьющей из рук уставшей Ани, уже толком не различающей врагов. Просто, в центре города уже вряд ли остались гражданские, и передвигающиеся вооруженные люди автоматически воспринимались как противники.
— Ребята? — Вырвалось у нее при виде того, кого она атаковала.
— Сашка, Анька. — Радостно замахали руками парни, увидевшие своих старых знакомых.
— А где белобрысая — Продолжая крутить головой по сторонам, спросила Александра.
— Хрен ее знает, где эта сумасшедшая. Но надеюсь, что она сдохла. — Ответил ей Николай. — Она подчинила нас своей воле, и использовала как пушечное мясо, прикрываясь от ударов монстров в порталах. Мы несколько раз чудом выживали, выходили из портала без конечностей, истекли кровью, но продолжали слепо обожать гребаную повелительницу. И я чертовски обрадовался, когда под этой тварью открылся портал и она в него провалилась. Нас спасло чудо и теперь, если я где-то увижу ее, то не раздумывая, сразу убью. Мне будет абсолютно плевать на то, где мы находимся, и кто вокруг нас. Лучше уж в тюрьму пойти, чем опять провалиться в пучину слепого обожания.