– Ветер и правда слабый, – промолвил Шелтон, глядя на парус. – Наше счастье, Дерек! Здесь бывают смерчи, внезапные и очень сильные. Кладбищенский ветер, как написано у Чарли.
– Да минует нас участь сия! – Батлер снова перекрестился. – Но Дрейк с твоим прадедом все же тут прошли. И мы пройдем!
– Пройдем, – кивнул капитан и покосился на своих офицеров, стоявших плотной кучкой позади рулевого. Их было трое – второй помощник Мартин Кинг, Руперт Кромби, кузен Питера и судовой казначей, и хирург Стив Хадсон. У штурвала – Пим, сын Пима, потомственный моряк, самый надежный рулевой «Амелии». Штурвал в его огромных лапах был, что младенец в колыбели.
Некоторое время Питер размышлял, сказать ли им, что может случиться через день-другой, когда корабли покинут эти теснины и выйдут в океан. Пожалуй, говорить не стоило, слишком уж тягостные дни описывал предок в своих дневниках, слишком тяжелые и пугающие. Сэр Френсис Дрейк прошел здесь на «Золотой лани» и еще с двумя кораблями, прошел, не потеряв ни единого человека, но только очутился в Южном море[4], как грянул шторм. Штормом моряка не испугаешь, однако говорилось в записях Чарли, что буря была такая, какой не видел никто и никогда. Разметала она корабли, один из них погиб, другой вернулся в Англию, и только «Золотая лань» продолжила свой кругосветный бег. И длилась та буря пятьдесят два дня, больше семи недель!
Сказать – не поверят, а если поверят, то устрашатся и ослабнут духом… Лучше не говорить, решил капитан. Даже самые доверенные люди, Батлер, Мартин Кинг и братец Руперт, в глаза не видели лоцию старого Чарли и его записки; все это хранилось в морском сундучке в поместье деда Картахена, завещанном Питеру. Но не было нужды лезть в тот сундук, тревожить хрупкие страницы, брать записи с собой; каждое слово и фразу, каждый чертеж Питер помнил наизусть. В том была заслуга не только его памяти, но и деда Питера Шелтона-старшего. Сам он не добрался до Южного моря, эта удача выпала внуку. Сомнительное счастье! Хотя, с другой стороны, кто знает, где найдешь, где потеряешь…
– Право руля, Пим, – произнес капитан, вытаскивая из-за пояса подзорную трубу. – Так держать!
Наплывал остров с остроконечным скалистым мысом. Согласно лоции Чарли, полагалось обогнуть его с севера, так как другой рукав пролива вел на юг, к десяткам мелких островков, служивших лежбищами для тюленей. В этой каше, где воды перемешаны с землей, легко заблудиться, потерять время, а то и разбить корабль о скалу, невидимую под волнами. Оба рукава были миль восемь в ширину, но Шелтон знал, что северный сузится вскоре до трех миль и течение там будет быстрое. Такие узости, грозившие бедой, они уже проходили дважды; в этих разломах между высокими горами буйствовал ветер, постоянно менявший направление. Казалось, что ветров там не счесть, будто с каждой горы, с каждого острова дул особый ветер, и, сталкиваясь над морской поверхностью, они заставляли волны пускаться в неистовый танец. Опасные места! Не зря в старой лоции рядом с их описанием был нарисован холмик с могильным крестом.
Шелтон снова сунул трубу за пояс и выкрикнул:
– Том! Слышишь меня, Том!
– Да, сэр! – отозвался боцман. Глотка у Тома Белла была луженая, и грохот волн не заглушал его голос.
– Спустить бом-кливер! Вымпел на мачту!
Палубная команда засуетилась, подгоняемая ревом боцмана:
– Смарт, Макдональд, Нельсон, убрать парус! Шевели костылями, джентльмены! Костакис и Бэнкс, тряпку на грот-мачту! Остальные козлы стоят, где стояли, и слушают меня! И держитесь крепче, сучьи дети!
Треугольное полотнище бом-кливера резво поползло вниз, а на грот-мачте взвился узкий алый флаг, сигнал опасности. Прошли три-четыре минуты, и Дэвис ответил – над «Холостяком» тоже затрепетало красное полотнище. Следом поднялись вымпелы на «Пилигриме», «Утенке» Свана и «Старине Нике», посудине Таунли. Эти сигналы были ясно видны другим кораблям, и смысл их не оставлял повода для сомнений – каменные стены с двух сторон пролива сближались, течение вод ускорилось, а ветер, еще недавно слабый, стал налетать яростными порывами.
– Дым, – раздался голос за спиной капитана. – Дым, дьявол меня побери!
4
Южным морем в те времена называли Тихий океан вблизи западных берегов Южноамериканского континента.