«Символично, — подумал Виктор, — знак вопроса и воздетое им в небеса сияние, ведущее нас во мраке невежества!» Даже в собственной голове фраза прозвучала излишне патетично, что заставило Богданова улыбнуться ещё шире. «Ну и ладно, скорее сойду за идиота!».
На колокольне Никитской церкви, мимо которой Виктор пробегал, что-то звякнуло. Приближался полдень. Путь к школе № 42 был настолько заковыристым, что в Богдановской голове промелькнула мысль о путеводной нити и Минотавре. Несмотря на это, идти от его alma mater было всего ничего, опоздать Виктор не боялся.
Благополучно преодолев все повороты и калитки в заборах, Виктор увидел её. Школу. Старое краснокирпичное здание казалось совершенно обычным, но сад, окружавший его, был поистине выдающимся. Если бы Виктор не знал наверняка, что попал по адресу — точно поискал бы кассу с входными билетами. Очень легко было принять это великолепие за ботанический сад, а не школьный сквер, политый слезами влюблённых и потом двоечников на летней практике.
Странное дело, но вокруг не было ни души. Внутри — понятное дело, всё-таки каникулы. Но чтобы в будний день по дворам не сновали офисные бойцы, выбежавшие на обед за порцией седативных?.. И где все машины, ползущие в надежде приткнуться хоть где-нибудь? Зато на металлическом ажурном заборе, на столбе у калитки, восседал огромный чёрный кот с лоснящейся шерстью и вдумчиво смотрел вдаль. Виктор не произвёл на животное никакого впечатления.
Богданов тронул калитку. Та открылась, издав препротивнейший металлический скрип. Виктор вошёл в благостную тень. Воздух мгновенно стал влажным и тяжёлым, как в тропиках, крупные лужи и ручейки на земле свидетельствовали о недавнем расточительном поливе. Удивительно, но капало даже с деревьев, будто их поливали и сверху. Тяжёлые пышные кроны плотно смыкались над головой, напоминая своды в каком-нибудь готическом соборе. Откуда-то доносилось журчание воды, аромат от деревьев и трав шёл одуряющий. Даже свет, полосами пробивающийся через густую листву, окрасился курортным золотом.
Мимо неспешно пролетела ярко-желтая бабочка. «Argema mittrei», — машинально отметил Богданов, и глаза его полезли на лоб. Этого Гулливера в рядах чешуекрылых он запомнил отлично. В недавнем прошлом Виктору пришлось позорно прятаться в шкафу музея биофака, где он и увидел эту бабочку на витрине. Он сидел тогда среди экспонатов, трясясь от ужаса, что его найдут и с тумаками отчислят прямиком на гауптвахту. Поймать Виктора можно было в буквальном смысле по горячим следам. А точнее — шлепкам пролитого им в студенческой столовой супа, на котором так живописно поскользнулся завкаф ботаники и микробиологии. От правосудия Виктор тогда ушёл.
К слову, корпулентный завкаф тогда напрочь снёс трёх третьекурсниц, буфетчицу и стойку с пирожками, как в кегельбане. Брань стояла такая, что в здании до третьего этажа от смущения запотели стёкла. Так вот, мадагаскарской комете, так ещё называют эту бабочку, полагалось летать по Мадагаскару, а не по центру Ярославля. Вероятно, в этой школе был немыслимо богатый инсектарий, чтобы из него могла сбежать такая поразительная особь.
Главный вход здания оказался закрыт на каникулы. Виктор пошёл к боковому и несколько оторопел, увидев на ступеньках небольшого крылечка шикарный персидский ковёр в жёлто-бирюзовых тонах. Кстати сказать, рисунок был выткан намеренно несимметричным. По поверьям мастеров ничто сделанное руками человека не должно быть идеальным. Виктор замялся у края ковра, не зная, стоит ли лезть на него в грязных ботинках, или сначала нужно разуться. Вытерев обувь об асфальт, он всё же ступил на ковёр, подошёл к двери, которая при его приближении подалась под порывом ветра, распахнулась, кровожадно раззявив вход, и угрожающе грохнула о перила. Виктор придержал её и с опаской прокрался внутрь.
Вдруг навстречу ему несколько нервно выбежала полноватая женщина в старомодном тёмно-синем костюме. Из её поношенного портфеля торчали сунутые наспех документы. На голове дамы, судя по непоколебимости ондуляции, был парик.
— Извините, а где тут?.. — воскликнул Виктор, но осёкся.
Женщина лишь на миг повернула к нему потное блестящее лицо с выпученными глазами и припустила дальше, пыхтя, как паровоз. Виктор проводил её удивлённым взглядом, пожал плечами и продолжил путь.