— Вода, наверное, холодная! Бр-р-р!
— Чудачка! Вечерами вода теплая, как парное молоко. Помнишь из физики? Вода нагревается медленнее воздуха, но и медленнее остывает.
Марина, словно удивляясь, всплеснула руками.
— Вы — абсолютизмус талантус! — сказала с иронией.
Павлик понимал, почему Марина говорит так. Она отличница, а он бесперспективный, по его собственному определению, троечник. Марина, правда, никогда не кичится своим превосходством, но терпеть не может, когда другие знают о чем-то больше.
— Зная так превосходно физику, — продолжала она насмешливо, — ты можешь блеснуть познаниями и в географии. Растолкуй мне, например, о том, почему зима около морей гораздо мягче, чем в глубине континентов. У тебя это получается неплохо…
Марина поднялась и с разбега кинулась в воду.
Павлику не хотелось купаться. Было совсем не жарко, да и Марина… Когда она не в настроении, лучше дать ей побыть одной. Он собрал и уложил в авоську бутылки. В одной еще оставался лимонад, и Павлик поставил ее около одежды, на случай, если Марина захочет пить. Не спеша оделся.
Солнце спряталось. И сразу же от воды повеяло сыростью и прохладой. Марина вышла на берег. Балансируя руками, чтобы не упасть, окунула поочередно ноги в воду, обулась. Долго и старательно обтиралась полотенцем. Павлик, панически страшась затянувшегося молчания, искал и никак не мог найти повод заговорить. Он знал: первой Марина не заговорит. И только когда она сняла шапочку и ее волосы рассыпались по плечам, Павлик оживился.
— У тебя чудесные волосы! Тебе к лицу такая прическа! — весело проговорил он, убежденный в том, что Марина не сможет не ответить на такой комплимент.
— Подобные прически носили в прошлом веке наши бабушки. — Марина искоса поглядела на Павлика, встряхнула волосами. — Будь уверен — со своей я разделаюсь, как только поступлю в институт. Дня не потерплю! И покрашусь… Как Нелька из десятого «б».
Чтобы перевести разговор в спокойное русло, Павлик сказал:
— Лично я согласился бы пять лет стричься наголо. И пять лет носил бы тупоносые ботинки… Только бы учиться в институте. Но поступать не собираюсь. К чему прокатывать родительские деньги попусту? Комиссия ахнет, когда увидит в моем аттестате россыпь троек. Сочинение я, может быть, и вытяну с грехом пополам на четверку. Но за физику и математику — дай бог троечку. Сегодня и задача была простенькая, и примеры пустяковые, а один — последний — я так и не решил. Времени не хватило. Задача, оказывается, решалась не в пять, а в четыре действия. Я ломал голову битый час…
— Как в четыре? — перебила Марина. — Ты уверен в этом?
— Абсолютизмус фактус! — выпалил Павлик и улыбнулся своей находчивости. Но его улыбка тут же погасла, когда он увидел, как помрачнело лицо Марины.
— Этого не может быть! Это невозможно! — Марину охватило отчаяние. Ведь если Тонечка Миронова решила задачу не в пять, а в четыре действия, то комиссия, сопоставив их работы и найдя Тонечкину выполненной лучше, может ей, Марине, пятерку не поставить. — Скажи! Ну скажи, что это не так! Павлик!
— Мы разбирали с ребятами, — неуверенно проговорил Павлик. — Да и Тонечка говорила, что решила в четыре действия…
Марина грозно молчала. Больше всего на свете она боялась услышать именно об этом, и вот — пожалуйста. Тонечка решила в четыре. И об этом сообщает ей не кто иной, как Павлик. Он знал об этом, и мог спокойно валяться на песке, играть в «крестики-нолики», философствовать о звездах! С неприязнью посмотрела на него и, надеясь в душе на чудо — может, он все-таки перепутал, — спросила:
— Как ты решал? Расскажи…
— Два первых, — заспешил Павлик, — у Тонечки так же, как у меня, а третье…
— Перестань ты со своей Тонечкой! — перебила Марина. — Не смей! Слышишь? Не смей упоминать при мне имя этой зубрилы!!
Павлику стало не по себе. Он весь съежился, будто ему за воротник рубашки бросили льдинку и приказали терпеть.
— Зачем ты так, Марин? — сказал хмуро. — Тонечка — славная девчонка.
— Я не хочу о ней слышать! Понял?
— Какая разница — в пять, в четыре. Важен ответ. Я решил в пять и — видишь? — не умер и даже не потерял аппетит. У тебя остались пирожки? — попробовал пошутить Павлик.
— И ты еще можешь смеяться? В то время, когда решается моя судьба! — запальчиво выкрикнула Марина. — Да после этого… — Она замолчала, подыскивая нужное слово.
— Что — после этого? — насторожился Павлик.
— После этого я не хочу тебя видеть.
Павлик переступил с ноги на ногу. Опустил голову. Прошептал с горечью: