Что же до моих бед, то одна из них вошла в дверь.
При виде знакомого лица я издала горестный стон.
– Я надеялась, в этом триместре у тебя другая работа.
Гарретт Рид швырнул сумку на стол и плюхнулся на стул напротив меня.
– Аннерс, мне слишком дорога наша связь. Думаешь, я упустил бы случай возобновить ее?
Я оставила без внимания дурацкую кличку, поскольку знала: стоит Гарретту Риду почуять, что вам что-то неприятно, и будьте уверены – он станет изводить вас до скончания века.
– Каникулы закончились неделю назад. Где ты был в прошлый вторник и четверг? Грудные мышцы качал?
Он взялся за воротничок строгой полосатой рубашки и с удовольствием оглядел свою грудь.
– Хочешь взглянуть?
Вместо ответа я подтолкнула к нему стопку бумаги.
– Пришли новые подтверждения от приглашенных. Твоя очередь обновлять списки.
– Я думал, списки составили еще в ноябре.
– Так и есть. Вот почему эта работа доставит тебе особое удовольствие. – Свои слова я сопроводила ядовитой улыбочкой.
Он ехидно ухмыльнулся в ответ, сверкнув ровными белоснежными зубами. Безукоризненные зубы смотрелись безупречно в сочетании с идеально уложенными темными волосами и карими глазами совершенной формы. В старших классах школы Гарретт Рид пользовался славой золотого мальчика – главный нападающий футбольной команды, король выпускного бала. Я знала, потому что он то и дело об этом упоминал.
По злой прихоти судьбы, в осеннем триместре нам пришлось работать вместе, но ладили мы как кошка с собакой, так отталкивают друг от друга два мощных магнита, соприкоснувшихся северными полюсами.
– Кажется, ты собирался кое с кем поговорить, чтобы работать по понедельникам и средам? – спросила я.
– «Кое с кем»… это с папой?
Отец Гарретта – декан высшей школы бизнеса и, насколько я поняла со слов сынка, человек твердых взглядов, убежденный, что в жизни ничего даром не дается. Он настоял, чтобы Рид-младший «сам зарабатывал себе на жизнь», хотя тот и пользовался правом на бесплатное обучение. И как меня только угораздило оказаться у него на пути? Ей-богу, не знаю, чем я заслужила это счастье…
– Да, именно с ним, – хмуро откликнулась я. – Или со Всевышним, или с любым другим, кто пообещал бы мне, что мы с тобой не будем проводить вместе по два часа дважды в неделю.
– Ты ранишь меня в самое сердце. – Взяв красную ручку, Гарретт начал сверять пришедшие подтверждения со списками приглашенных. – Я пытался уладить этот вопрос, поскольку, как ни странно, надеялся избавиться от злобной мегеры-всезнайки, но не позволило расписание занятий в этом триместре.
Я пожала плечами. Гарретт – единственный в моем окружении, кто терпеть меня не может, но не стану же я просить у него за это прощения. Не знаю, в чем тут дело, но Рид умудрился вытащить на свет божий мои самые темные стороны. Вообще-то я довольно покладиста. Со мной легко, а временами даже весело. Но этот тип пробуждает во мне циничную, всезнающую нахалку.
– Как поживает Лина? – спросила я о его школьной подружке. Они встречаются с десятого класса, но теперь видятся редко, поскольку она учится в Брауновском университете, а он в Фордемском.
Гарретт не ответил, и я с любопытством посмотрела на него, подняв глаза от неразрезанных листов с именными карточками. Рида хлебом не корми, дай поговорить о Лине. Его истории звучали бы занятно, не будь он редкостным поганцем.
– Эй! – окликнула его я. – Ты затеял игру в молчанку? Тогда я пас.
Тишина.
Я осторожно наклонилась вперед и произнесла свистящим шепотом:
– Гарретт, ты здесь?
Он сделал вид, будто не услышал.
– Гарретт, неужели Лина… тебя бросила?
Он молча поднял списки, спрятав лицо за бумагами.
У меня вырвался смешок, я поспешно прикрыла рот ладонью, но поздно – Гарретт все услышал. Знаю, ужасно с моей стороны смеяться над парнем, которого бросила подружка. Просто… нужно было знать Гарретта. Этот тип самоуверен до чертиков и всегда жутко самодоволен.
Он со вздохом бросил на стол документы, потом наклонился ко мне.
– Вопреки распространенному заблуждению, тебя, Энни Гилмор, милой девушкой не назовешь.
– Ничего подобного! – возмутилась я, но предательский смех выдал меня с головой. – Тебе дали отставку.
Он посмотрел на меня долгим, неподвижным взглядом, и на миг мне стало не по себе. «Придется извиниться, – подумала я. – Нет, я должна извиниться». Но тут уголок его рта приподнялся, и Гарретт резко откинулся на спинку стула.
– Ну ты и стерва.
– Что же случилось? – Я вернулась к своему захватывающему занятию – к возне с карточками. – Может, Лине надоело смотреть, как ты проделываешь тот финт плечами? Потому что от этого зрелища можно осатанеть.