Меня как кипятком окатили. Я обуза. А ведь так и знала. Стыд и злость забурлили и начали возгонку к горлу, а поднявшись, выплеснулись яростными словами:
— Да у меня первый юношеский! В этом году получила! Следить? За мной? Это я вас всех могу спасать! Да я могу на тот берег переплыть! Ясно?!
И сорвавшись с места, кинулась к берегу, прыгнула в воду и поплыла поперек течения, подгоняемая адреналином и своей гордостью. В бассейне я легко плавала 25 по 10 на тренировках, река же была от силы 20 в ширину, но уже ближе к середине я почувствовала, что меня нещадно сносит. Я пыталась плыть против и вперед, против и вперед, но понимала, что это не помогает: я остаюсь на месте, а силы заканчиваются. С берега кричали на перебой: «Возвращайся!», «Дура, куда ты!» и «Унесет нафиг!».
Сдаться я не хотела и не могла — это был бы вечный позор, клеймо, поэтому продолжала грести без остановки, все дальше отдаляясь от нашего «лагеря». Крики уже были еле слышны, я начала паниковать и глотать воду. Вдруг чья-то рука схватила меня за лямки купальника, как пластиковый пакет за ручки, и вытянула животом на доски. Это был, конечно же, Ваня. Когда он понял, что дело дрянь, прыгнул на плот, и погнался за стремительно уносящейся спортсменкой-перворазрядницей.
— Фух, думал все, — он запыхался, но тут же схватил весло и начал грести в сторону «нашего» берега. — Ты чего устроила? Кто так делает вообще? Тут же не только течение, еще и водовороты есть. Пять лет назад один уже утонул, тоже на тот берег решил переплыть на спор.
Я молчала, меня мелко колотило, а потом вырвало. Ваня не стал наседать дальше. Мы причалили, он умыл меня, и мы медленно пошли в сторону ребят и костра — отнесло нас довольно далеко. Ребята сначала бежали по берегу, но потом отстали.
Мы шли в молчании: я — подавленно, глаза в землю, а Ваня — сочувственно.
— Слушай, — он немного приобнял меня за горестно-опущенные плечи, — не важно, можешь ты переплыть эту реку или нет. Лиза это со злости, на меня. Она не права. Уж если на то пошло, за кем надо глаз да глаз, так это за Игорьком. Этот так и норовит самоубиться каждые три секунды, — я улыбнулась уголком рта, потому что это была чистая правда. Игорек то сооружал домашнюю бомбу, и потом на ней подрывался, то прыгал в карьер и ломал себе ногу. С ним было не соскучиться.
— Ты, в общем, не слушай никого. Ты — часть банды, полноправный участник. Будем считать, что сегодня твой день посвящения в «Рыцарей дырявого плота», — он тихо рассмеялся, я наконец подняла взгляд и подхватила его смех. Стало сразу легче идти, трава как будто пружинила под ногами, подталкивая наверх. Жизнь снова была хороша, и совсем неважно, что скажет язвительная Лизка по поводу моего фееричного фиаско. Я была рыцарем в банде у Вани, нас ждало впереди еще целое море приключений.
***
Никитична и баба Маша Овсянкина, Ленина бабушка, сидели у ворот на лавке и лущили зеленый горох, который припер сосед с сенокоса. Говорили про огород, что полив приходится делать каждый день, что морковь надо прорядить. Зашла речь и про внуков:
— Ленка моя так бы все каникулы в доме и просидела, если б не Ваня — что была, что не была у нас. Книжки, да телевизер! Вишь, хочет писать, али переводить, когда вырастет. Мать ее на английский записала в том году, — баба Маша усмехнулась, но по-доброму, от глаз расползлась сеточка морщин. — Я со своей мамкой в ее возрасте по дворам ходила, нанималась кизяки топтать. Бати тогда уже не было. Расстреляли.
— Ну так. То тогда. Ваня вот хочет инженером. Самолеты, говорит, буду проектировать, хах. А нет, так программы для компуктеров. Нам с тобой кусок хлеба добыть тогда — уже за счастье. Что говорить, времена другие и дети — другие… А ну ведь и хорошо.
— Хорошо…
Вечерело, солнце уже начало свое закатное путешествие. По гравийке в сторону лавки и бабушек, сидящих на ней, медленно брели остатки «шоблы» — те, кто жил на одной улице с Морозовыми и Овсянкиными, и дальше. Компания поравнялась с бабушками. Ваня, все еще придерживающий Лену за плечи (как будто если он ее отпустит, она снова начнет тонуть), подошел вместе с ней к лавке.
— Накупались? Голодные? — руки бабы Маши продолжали работать, но по позе было видно, что она уже готова вскочить и бежать разогревать что бы у нее там ни было готово к ужину.
— Накупались — не то слово, — усмехнулся Ваня. Ленино плечо напряглось под его рукой, он сжал его в ответ, как бы говоря, «не психуй, не сдам». — На все лето вперед. По крайней мере, я точно, — он, наконец, отпустил Лену. — Ба, я домой. Лена, пока.