Комната окунулась практически в полную тишину и создавалось ощущение, что для Агеластоса я перестала существовать. Он больше вообще не смотрел на меня и не говорил подать какие-нибудь вещи, как это было ранее.
Я тоже последовала его примеру и начала делать крайне настойчивый вид, что в этой комнате я была только одна. Пила воду и опять читала.
В принципе, меня устраивало такое положение вещей, когда мы просто не замечали друг друга, но обстановка стала слишком тяжелой. Или мне это лишь казалось?
— Мне скучно, Очкарик, — Кириан отбросил в сторону тряпку, которой вытирал руки от грязи и пошел к раковине.
— Мне станцевать для вас, мой хозяин? — саркастично поинтересовалась.
— Хорошая идея.
Я оторвала взгляд от книги и широко раскрыла глаза.
— Я пошутила.
— Я — нет, — Агеластос открыл воду и начал мыть руки. — Танцуй, Очкарик.
— Я не умею, — сказала сквозь плотно стиснутые зубы.
Кириан сел на край кровати и тоже открыл бутылку с водой. Прежде чем сделать первый глоток, он повторил:
— Я говорю — ты делаешь.
Я разомкнула губы в желании возразить и вообще послать парня куда подальше, но вовремя сдержалась. У меня глаз дернулся от злости, но я встала с коробок и, не выпуская из рук книгу и бутылку с водой, сделала несколько движений.
Я не врала. Я и танцы действительно не совместимы, поэтому я сделала несколько шагов сначала в одну сторону, потом в другую. Помахала руками, несколько раз покрутилась и еще слегка пораскачивалась. На этом весь мой танец был завершен.
Остановившись, я понадеялась на то, что мой танец оказался достаточно отвратным, чтобы Алегастос больше никогда не просил меня его повторить. Но, повернувшись к Кириану по его лицу ничего понять не смогла. Подбрасывая в руке бутылку с водой, он молча сидел и рассматривал меня.
— Это все на что я способна, мой хозяин, — буркнула, все еще не в состоянии избавиться от злости на парня.
— Я думаю, ты можешь куда больше.
И почему мне не понравилось то, как были произнесены эти слова? Или все дело в самой фразе? У меня от нее по коже побежали мурашки.
Я решила вообще ничего не отвечать и вместо этого вернулась к чтению книги. Вместе с этим, задумалась о том, что папа и Хтония точно переживают, так как весь предыдущий день не могли дозвониться до меня. Возможно, они уже ищут контакты всех моих подруг и обзванивают их, ведь я точно не сказала к кому именно поехала на свадьбу.
Кириана тоже уже должны искать. Он ведь единственный наследник очень влиятельной семьи. Не удивлюсь, если его поиски вообще окажутся глобальными и уже вскоре нас вытащат отсюда.
Время вновь побежало на удивление медленно и, устав сидеть на коробках, я вновь перебралась на кровать. Села на матрас и спиной облокотилась о стену. Я уже прочитала хорошую часть книги и очень увлеклась ее содержимым, когда меня отвлекли слова Кириана:
— Давай в правду или действие, Очкарик.
Агеластос все это время занимался вентиляцией, но сейчас обернулся ко мне.
— Тебе настолько скучно? — спросила, закрывая книгу. — И в чем подвох?
— Ты его хочешь?
— Нет, — я отрицательно качнула головой, думая о том, что когда дело касалось Кириана все не могло быть просто так.
— Начинай, — Кириан открыл бутылку с водой и сделал несколько глотков.
Я прижала книгу к груди и задумалась. Вполне возможно, что мне выпал уникальный шанс и я могла им воспользоваться, задав Кириану самые каверзные вопросы, но я все же решила начать с чего-нибудь более легкого.
— Зачем тебе раб?
— Правда, — Агеластос закрыл бутылку с водой. — Мне скучно.
Я расстроено выдохнула. Слишком легко и, в итоге, безрезультатно я потратила вопрос.
— Очкарик, у тебя есть кто-нибудь?
— Правда, — ответила. — Не знаю, зачем тебе это, но у меня есть мама и папа.
— Нет, — Кириан раздраженно сдвинул брови на переносице. — У тебя есть парень?
Я поджала губы. И к чему этот вопрос? У меня нет и никогда не было отношений. Неужели, Агеластос хотел воспользоваться этим, как очередным поводом для издевок? Мне стало жутко неуютно и я решила ответить иначе:
— Раньше я жила с мамой в Кастории. Там у меня есть друг, который собирается в следующем году тоже переводиться в Афины. Ну и он намеревается почаще приезжать ко мне. Ну, или я к нему. Он и предлагал мне отношения. Возможно, я соглашусь.
Все, что я сказала, было правдой. Единственное, вот это мое «возможно» приравнивалось к «нет».
Моего друга зовут Мидас. Он являлся еще тем пухляшом и в свои девятнадцать весил больше ста килограмм, но он был по-настоящему хорошим человеком. Добрым, веселым и всегда понимающим, из-за чего внешность переставала иметь хоть какое-то значение. Мидас единственный, кто посмотрел на меня, как на девушку и даже иногда дарил мне цветы или конфеты. Проблема была лишь в том, что я в нем не видела парня. Только очень хорошего друга и, даже, когда он брал меня за руку, я ощущала себя жутко неловко.