— Понимаю… Похоже, последний бой дался тебе нелегко. Мне кажется, ты до сих пор не отошел от его последствий. Слишком многое проходит мимо твоего сознания. Не замечаешь.
— Скорее я не отошел от последствий того, что произошло после боя.
— Возможно, — согласился незнакомец. — У тебя хорошая реакция, моим людям пришлось использовать шокер. А потом тебе вводили препараты, которые не лучшим образом влияют на ясность сознания. Да и другие методы применялись.
— Если я вам денег задолжал или есть другие претензии, переходите сразу к делу.
— Предпочитаешь решать вопросы без долгих предисловий? Хорошо, я не против. Скажи, ты помнишь Милу?
— Какую Милу?
— «Какую»? Следовательно, ты знал не одну Милу? Взгляни на меня. Видишь мое лицо? Не узнаешь знакомые черты?
Дарк, напрягая туго соображающую голову, ухватился за те самые проблески чего-то азиатского во внешности собеседника и неуверенно предположил:
— Мила Ким? Вы что, ее родственник?
— Отец.
— Ни ей, ни вам я ничего не задолжал.
— Это твое мнение, и оно отличается от моего. Насколько я знаю, ты некоторое время встречался с моей дочерью. У вас были отношения.
— Можете называть это как хотите, но скажу прямо: мы с ней просто трахались. Я не избивал Милу, не насиловал и был не первым и не последним парнем в ее жизни. Не было у нас с ней ничего особенного. Она относилась ко всему легко, никогда не придерживалась строгих правил. Я не вижу смысла устраивать из-за этого такие разборки. Если она беременна, то и здесь я ни при чем. Мы давно не встречались, это можно легко выяснить.
— Мила мертва.
— Мертва? Соболезную. Она была жизнерадостной девушкой. Когда это случилось?
— Сорок семь дней назад.
— Я не видел Милу почти год. И если вы ведете к тому, что я виноват в ее смерти, то сорок семь дней назад я лежал в больнице. Безвылазно лежал, с серьезными травмами, на нейронном восстановлении и регенерации вторичных цепей синта. Это тоже можно легко проверить.
— Нет смысла проверять. Я знаю, что ты ее не убивал.
Дарк, ничего не понимая, задал резонный вопрос:
— Тогда что я здесь делаю?
— Говоришь, ты не был ее первым или последним парнем?
— Да. Уж извините, но уточню еще раз: ваша дочь не придерживалась строгих правил в том, что касалось отношений между мужчинами и женщинами.
— Мои люди выяснили данные семнадцати парней, включая тебя. Все они были ее любовниками.
— Я именно об этом и говорю. Вы что, собрались всех семнадцать вот так, по креслам рассаживать? Мы виноваты в том, что ваша дочь любила разнообразие?
— Уже нет. Не семнадцать. До тебя мои люди не сумели добраться сразу, ты скрывался. С остальными решилось быстрее.
Вот тут Дарк, несмотря на туман в голове, почувствовал себя по-настоящему неуютно. А все потому, что окончательно убедился: он угодил в лапы к психу. К натуральному психу. Похищать всех до единого хахалей своей легкомысленной дочурки…
Это явно ненормально.
Дичь какая-то.
Продолжая сверлить Дарка равнодушным взглядом, Ким продолжил:
— Мила смешала два десятка доз звездной пыли с абсентом. И выпила. Перед тем как отправиться к звездам, она написала записку. Очень короткую записку, где было сказано, что проклинает его. Кого-то. Имя, к сожалению, не оставила. К твоему сожалению. И к сожалению шестнадцати твоих… гм… сообщников. Мне пришлось всех их приглашать сюда. Одного за другим. Не слишком вежливо приглашать. И каждому объяснять, что не следовало так поступать с моей девочкой.
— С вашей девочкой мы расстались нормально. Да мы даже не сходились. Мы просто приятно провели несколько вечеров, вот и все. Без слов о любви и обязательств. Такое часто случается, это нормально.
— Да. Случается. Но это была моя дочь. И я любил ее такую, какой она была. Глупенькая запутавшаяся девочка… А теперь ее нет, и это навсегда. Я не смогу это исправить. Никто не сможет. Зато есть семнадцать человек, один из которых свел ее в могилу.
— Логично предположить, что это был последний.
— Для меня неочевидно то, что ты считаешь логичным.
— И вы решили меня за это убить? Как оригинально.
— Кто говорил о смерти? Да что ты, не надо бояться, у меня даже в мыслях такого не было. Если тебя это сильно беспокоит, могу дать честное слово, что об убийстве не может быть и речи. Нет, я не говорю, что отрицаю действенность этого метода, но не в твоем случае. Никогда не хотел тебя убить. И не убью. Даже более того, я приложу все силы, чтобы твоему телу не нанесли урон.
— Ну конечно, я сейчас поверю и расплачусь от облегчения.